И Бикс с живостью, как-то не вязавшейся с его формами, исчез в той самой канализационной трубе, из которой появился некоторое время назад. Тщедушная женщина заняла его место на кафедре, и под ее руководством прихожане исполнили последний гимн «И “Тропикана” была сожжена».
Джули не знала, что и делать. Вмешаться сейчас?
Нет, бессмысленно. Спорить с этими идиотами — все равно что биться головой о стенку. Да, да, о такую вот кирпичную стенку.
Так зачем же она встает? Зачем набирает побольше воздуху в грудь?
— Всем внимание! — Джули вышла в проход. — Это я, Шейла. — Дружеская болтовня ее последователей тут же стихла. — Да, это действительно я. Послушайте, друзья, нам нужно поговорить. К сожалению, я утратила свою божественность, но не исключено, что смогу вам как-то помочь. — На Джули устремилась сотня любопытных насмешливых взглядов. — Для начала вы все должны пройти крещение, пока они вас не схватили.
Изумленно раскрылись рты, сдвинулись брови, растерянно захлопали ресницы. Просто совиная стая какая-то!
— Не надо, Шейла говорит с нами в наших снах, — уверенно заявил мрачного вида господин в видавшем виды смокинге.
— И приказывает вам приносить себя в жертву? — спросила Джули.
— Случается.
— Да нет же! Мне это совершенно не нужно!
— Шейла вылечила мой диабет, — подключилась энергичная старушка, сморщенная, как печеное яблоко.
— А меня отучила от наркотиков, — признался молодой человек с бородкой, в синем саржевом костюме, типично богемного вида.
— Как вы докажете, что вы Шейла? — подбоченившись, выступила вперед женщина лет тридцати в белых перчатках до локтей.
— На Шейле платье из солнечного света, — со знанием дела заявил бывший наркоман.
— Она — живая радуга.
— И она летает, — поддакнул сухопарый.
— Она молодая, — взвизгнула дама в перчатках.
— Вы думаете, что дети Бога не стареют? Мы, как все люди, стареем и умираем. — Джули помахала над головой своим «Словом», словно спасшийся после кораблекрушения на необитаемом острове проплывающему мимо кораблю. — Все это я написала пятнадцать лет назад. Все это время я была в Аду, и ради Бога…
— Шейла вознеслась на Небеса, — поправила ее сморщенная старушонка.
Бывший наркоман двинулся к выходу, увлекая за собой остальных собравшихся, словно магнит железные опилки.
— Нет смысла сжигать себя! — кричала Джули им вслед. — Окреститесь! Прошу вас!
Не прошло и двух минут, как Джули с Мелани остались в смрадном склепе одни.
— Как головой о стену. — Джули уронила «Слово» на пол.
— Они представляют тебя совсем иначе, — оправдывалась за прихожан Мелани.
Поднявшись на кафедру, Джули обняла аналой, смутное подобие своего первого дома. Мой милый морж. Мой ласковый кит. Может, он сошел с ума, может, он чокнулся после ее удачного фокуса с Атлантическим океаном, но одно Джули знала наверняка: когда-то она его любила и, похоже, любит сейчас.
— Мелани, подожди меня здесь.
Канализационная труба, отходившая от кафедры, расширялась в просторный, сырой, поросший мхом бокс. Под ногами хлюпала вонючая жижа экскрементов Кэмдена. Влево, словно корни, уходили пять узких туннелей, курившихся мерзкими испарениями. Справа — вход в служебное помещение, освещенное керосиновой лампой.
Аскетизм отца Парадокса внушал уважение. Железная койка, треснувшее зеркало, железная печка, лабораторный шкаф — вот и вся обстановка. Единственным достижением технического прогресса был офсетный печатный станок, подключенный к проходившему под потолком кабелю: электричество откровенно воровалось у Нью-Джерси. Бикс сидел за шатким железным столиком и намазывал клеем тыльную сторону вырезки из «Помоги вам Бог».
— Привет, Бикс.
Всполошившись, он схватил очки, как застигнутый врасплох преступник хватается за револьвер.
— Что? — пробормотал он, положив очки на место; — Что вы сказали?
— Привет, говорю, Бикс.
— Я отец Парадокс.
Очки у него были с бифокальными стеклами — этакий атрибут эпохи Разума.
— Это я, твоя подружка Джули Кац.
Бикс прилепил вырезку к кусочку картонной упаковки. Клей томными воланами полез наружу.
— Мисс Кац я припоминаю, но мы с ней вовсе не были друзьями.
Не может быть, неужели он не узнал ее?
