Ну почему, если ты мужчина и тебе больше двадцати одного, обязательно должен жениться? Майкл всё-таки пришёл к согласию с самим собой. Он может проснуться утром и ничего не опасаться, пока снова не уснёт. У него практика, немного друзей в Новом Орлеане, разделяющих его взгляды на этот суетный мир. Да и как он может оставить мать?
— Я всё, — Фрэд с энтузиазмом просмотрел меню. — Школьная столовка не чета этой.
Майкл сосредоточился на заказе. Немного смущают высокие, по сравнению с Новым Орлеаном, цены. Но заметив, что Викки знает, как вести себя в такой обстановке, успокоился. Девушка всё же слегка хмурилась, её радостное волнение омрачалось беспокойством.
— Викки, я узнаю, есть ли для Вас здесь номер, — быстро сказал он. Она, казалось, собиралась запротестовать. — Завтра, — быстро и настойчиво, не давая ей заговорить, продолжил Майкл, — я буду в банке и поговорю с мистером Флемингом по поводу работы для Вас. — Однако оригинальное предложение устройства будущего Викки лишь только формировалось в уме и должно отвечать их взаимным интересам.
Игнорируя её серьёзность, Майкл для всех заказал, особо не выбирая, говяжье рагу, картошку, а на десерт горячий яблочный пирог и кофе. Мысли навязчиво вертелись вокруг необычного предложения, что упорно лезло в голову.
Алекс и Фрэд с юношеским энтузиазмом вели беседу, как проводят вечер светские люди, соблюдая, однако, осторожность, не будучи уверенными в реакции Майкла.
— Никто не приезжает в Нью-Йорк, не посетив «Лувр», — уверял Фрэд. — Это самый модный бар в городе. Я угощаю, Алекс, — величественно сказал он, чувствуя себя несколько обязанным за ужин.
— И самый дорогой, — цинично предупредил Майкл. Алекс не имел ни малейшего понятия, в каком финансовом положении семья, считая само собой разумеющимся, что всегда есть немало свободных денег.
Их обслужили с быстротой, достойной всяческих похвал. Майкл улыбнулся, заметив, как глаза Викки расширились от обилия принесённой еды. Прекрасные нью-йоркские отели подавали на стол с такой щедростью, словно плантации Юга.
Когда подошло время десерта и кофе, Алекс и Фрэд забеспокоились. Майкл перехватил нетерпеливый обмен взглядами.
— Если хотите уйти, ради Бога, — небрежно бросил Майкл, — только, Алекс, загляни ко мне перед завтраком. Мне нужно с тобой поговорить.
— Мамины наказы? — отпарировал Алекс.
Когда они с Викки остались пить кофе, Майкл стал рассказывать об Эдеме. Заказал свежий напиток, ободрённый, что Викки тепло и с интересом слушает о плантациях в десять тысяч акров. С тревогой Майкл подумал, девушка не имеет абсолютно никакого представления об институте рабства. В Англии оно запрещено с 1807 года. Не беда, сказал он себе. Он же не предлагает ей стать рабыней.
— Викки, я понимаю, что Вы беспокоитесь о своём будущем, — медленно начал Майкл. — Я имею ввиду положение, положение в обществе, — подчеркнул он, — хотя внешне это обычно выглядит иначе. — Она серьёзно слушала, не имея ни малейшего представления, что ей собираются предложить. — По собственным соображениям, Викки, я предлагаю Вам то, что в некоторых кругах известно, — едва заметная улыбка, — как брак по расчёту. — На этой фразе она встрепенулась. Девушка не была уверена, правильно ли поняла сказанное. — Выслушайте меня, Викки, — настойчиво умолял Майкл, перегнувшись через стол, чтобы она могла слышать. Викки покорно слушала, пытаясь переварить услышанное. — У Вас в Эдеме будет собственная комната. У Вас будет всё, чтобы жить в достатке. Но в глазах моей семьи и наших друзей Вы будете моей женой.
— Я читала о таких вещах, — прошептала она. — В романах.
— Викки, это было бы здорово для нас обоих, — убеждённо сказал он. Душу охватила тревога. Родители наверняка что-то заподозрят. Но ничего не докажут. Викки вполне подходит. Кто сможет возразить? Дочь британского офицера, погибшего под Севастополем. Она леди, хотя ни южанка, ни богачка. Отца едва ли можно было назвать богачом, когда тот женился на маме. Плантацию назвали Эдемом только после смерти деда и бабки Майкла по требованию отца. За пять поколений до этого её знали как Эйнсли-Эйкез.
