3 февраля 1811 года
Крайне скверное настроение — романт. и капризен до безобразия. Ктх (нарисованный мотылек) De pro-fundis clamamus[7]— Вечером пунш в «Розе» —
5 февраля
Ктх: plus belle que jamais et moi — amoureux comme quatre vingt diables[8]— возбужден — вечером у Кунца отварное мясо под соусом (рисунок бокала) — отличное настроение. — Закончил секстет.
16 февраля
Н. М. в «Розе» — вечером торжественно отметили именины Юлии у Марка — приподнятое настроение — (далее греческими буквами:) это романтичное настроение охватывает меня все чаще, и я боюсь, как бы не быть беде — Ктх.
22 февраля
Неразумие и страсть — как бог повернет
24 февраля
Ктх понемногу сдается
25 февраля
Ктх — Ктх — Ктх!!! я в безумном восторге
18 марта
Энтузиазм в связи с Ктх достиг почти высшей степ. Вечером Пипикампу и духовная измена.
4 января 1812 года
Пел дуэтом с Ктх — После этого «Роза» — крайне экзотичное настроение (рисунок бокала) — горький опыт — столкновение поэтического мира с прозаическим. Возликовал. — полный восторг!!!
5 января
Экзотичное, но скверное настроение — Ктх — Ктх — в «Розе» (рисунок двух бокалов) Как — и — что? — Быстрые решения — А там пусть — Необходимо — необходимо решить — Roma — Roma tu eris mihi salutaris[9]— Италия
8 января
Декорац. установлены — Вечером — Нгр (в Бамбергском театре играла актриса Нойгер) — обнаружил, что можно абстрагироваться от Ктх — беседовал — с ней и не с ней — экзотичное настроение — анекдоты в «Розе» — увы мне — увы
9 января
Ктх — на удивление противоречивые события — экзотичное настроение — бушевал — Ктх — Ктх — Ктх — Надо мной нависла угроза гибели, и я не могу ее избежать —
14 января
Ктх убывает
И так два года подряд. Гофман фиксирует свои работы, встречи, визиты, попойки, настроения, колебания своей страсти и своего безразличия к Юлии, свой страх перед безумием, свои грезы и дважды — зашифрованные в виде иероглифов мысли о самоубийстве. В голове постоянно крутятся Ктх и музыка (30 апреля 1812 года), но он также отмечает, что при всем этом совершенно по-особому inamorato nella Donna Kunziwowa[10], то как сто чертей, то un росо[11], несмотря на сцены ревности со стороны «фрау». Он сам жутко ревнует Юлию ко всем, кто приближается к ней. Он также говорит о надеждах, которые, скорее всего, являются плодами его воображения или же следствиями кокетства этой женщины-ребенка.
Та страсть, которую внушает ему Юлия, вероятно, и льстит ей, и пугает ее. Она любезна со своим воздыхателем, порой даже очень рада ему, но, похоже, не разделяет его чувства. Впрочем, тем лучше для нее, ибо ее мать исполнена решимости выдать ее замуж. По возможности, за богатого человека, чтобы поправить стесненное финансовое положение семьи. Фрау Марк нацелилась на некоего Грепеля, купца из Гамбурга. Уже в марте 1812 года он прибывает в Бамберг, и Гофман очень скоро узнает о планах на брак. Приступы ревности сменяются у него приподнятым настроением, ибо он, похоже, втайне убежден, что из этого брака ничего не выйдет. В записи от 9 апреля 1812 года он с непостижимой интуицией влюбленных отмечает: Ктх — она по-своему познала силу чувственности. А пару недель спустя, 25 апреля, она сама признается ему: Вы меня не знаете — моя мама тоже — никто — мне приходится так много держать в себе — я никогда не буду счастлива. Гофман задается вопросом, что она хотела этим сказать; позднее он почти дословно вложит сказанное Юлией в уста Цецилии из Пса Берганцы. Позднее, когда он поймет то, что было предельно ясно с самого начала. Юлия слишком чувственна, чтобы ограничиваться одним кокетством, и было бы странно, если бы она не испытывала некоторое замешательство — по крайней мере, в своем воображении, которое у нее было весьма живым. Когда появляется Грепель, она любит его не больше, чем Гофмана, однако она знает, что скоро будет принадлежать ему телом, и Грепель, безусловно, выигрывает от этого любопытства и нетерпения. В силу своего воспитания и тогдашних нравов Юлия испытывает угрызения совести и полагает, что сделала что-то предосудительное. Она намекает на это Гофману, ибо ей кажется, что она провинилась именно перед ним, что она изменила ему, — ему, который так любит ее, но даже ни разу не попытался предложить ей роль любовницы. Гофман вскоре разгадывает эту злополучную загадку, в то время как Юлия, со своей стороны, очень быстро восстанавливает свое душевное равновесие, беззлобно поддразнивает его и даже устраивает ему любовные сцены. Он колышется, как тростник на ветру; страсть играет им, как мячиком, порой овладевая им в те моменты, когда он менее всего к этому расположен: когда он ужинает с Мейербером в Буге, когда он пишет декоративные фрески для Альтенбурга или составляет планы реставрации этого полузаброшенного замка, только что приобретенного его другом доктором Маркусом, когда он делает черновой эскиз декораций для драм Кальдерона, когда он кутит в гостинице «У Розы».
