Но если даже наши верования обманчивы, как сновидения, если даже то, что мы считаем безусловной истиной, оказывается впоследствии лишь неизбежным заблуждением, тогда на что же нам надеяться? Где эта высшая правда, без которой вся наша жизнь – тяжелый кошмар и невыносимое бесцельное страдание? Высшая правда – в бесконечном стремлении к Богу; вся наша надежда заключается в постепенном умственном развитии, в неутомимом стремлении к самосознанию и нравственному совершенству, – вот основной принцип трудов Ренана по истории религий. Без этого принципа все выводы автора «Истории христианства» имели бы для нас лишь отрицательное значение.
Путешествие в страну льдов. – Политическая катастрофа. – Полемика со Штраусом по поводу франко-германской войны. – Политические воззрения Ренана и его философские драмы.
Летом 1870 года Ренан в свите принца Наполеона отправился в страну льдов, на Шпицберген. В то время еще никто не замечал надвигавшейся грозы и не предчувствовал бедствий опустошительной войны, нанесшей такие ужасные раны несчастной, обманутой Франции. Ренан, вообще не обладавший житейской прозорливостью и политическими талантами, разделял всеобщие иллюзии и хотя был не особенно высокого мнения об уме императора Наполеона III, но, очевидно, еще не понимал, до какой степени этот честолюбец успел развратить и одурачить великую страну. Если бы великий писатель знал истинное положение вещей, то, конечно, в статье своей под заглавием «Конституционная монархия во Франции», напечатанной в 1869 году, за год до восстановления республики, не пытался бы доказывать, что республиканский режим совершенно немыслим во Франции.
Если бы он мог предвидеть, что дни империи сочтены, то, вероятно, не решился бы выступить кандидатом в члены законодательного собрания и не написал бы президенту совета министров, пресловутому Оливье, письма, в котором, стараясь выказать благонамеренность, уверял, что он не Лютер XIX века и не «папа свободомыслия», как остроумно прозвал его Дюма-сын. К чести Ренана следует, однако, заметить, что его попытки сыграть политическую роль не увенчались успехом: он потерпел неудачу как в 1869 году, так и в 1876 году, когда выступил кандидатом на пост сенатора республики. Очевидно, великий идеалист и мечтатель был неспособен ни к компромиссам с печальной действительностью, ни к оценке современных сложных политических событий. По крайней мере франко-германская война явилась для него совершенной неожиданностью, ужасной катастрофой, в которой одновременно с благосостоянием и спокойствием родины рушились и его лучшие надежды. Первые смутные вести о близкой войне между двумя наиболее культурными государствами Европы застигли путешественников в городе Бергене, но принц Наполеон и его спутники не придали им никакого значения. Война казалась всем такой нелепой и бесцельной, что никто не хотел верить, чтобы правительство осмелилось ее объявить. Решено было ехать дальше. В Тромзе, однако, была получена депеша о неизбежности войны от самого Оливье, а на другое утро после тревожной ночи Ренан с глубоким волнением заметил, что пароход, на котором он ехал, отправляется не на север, а назад, к берегам Франции. Сомнений больше не было: ужасное бедствие разразилось над цивилизованной Европой. Гнусная война по воле безумных честолюбцев была объявлена. Известный критик и публицист Брандес рассказывает, что по возвращении в Париж из неудачной поездки Ренан казался очень расстроенным. Куда девалось олимпийское спокойствие великого писателя, его самоуверенный, слегка насмешливый, изящный тон, так восхищавший парижан и поразивший Брандеса при первой встрече с ним всего лишь несколько месяцев тому назад?! Под влиянием глубокого негодования Ренан забыл даже свой основной литературный принцип, гласивший, что истина заключается лишь в тонких оттенках, и, нисколько не сдерживаясь, без малейших оттенков и оговорок клеймил названием «негодяев» и «бездарностей» людей, стоявших в то время у кормила правления. «Никогда еще несчастный народ не находился под властью подобных дураков, – говорил он Брандесу, видимо взволнованный, со слезами на глазах. – Со стороны кажется, что император лишился рассудка, но виноваты его приближенные, ведь это все низкие льстецы. Подумать страшно, что все труды людей науки и прогресса погибли от одного удара. Все рухнуло: симпатии между двумя народами, взаимное понимание, полезный совместный труд. Как подобная война убивает всякую любовь к истине! Какая ложь, какая клевета друг на друга в течение по крайней мере полувека будет признаваться за несомненную истину между двумя враждебными народами. И эта ложь, подобно глухой стене, разъединит их. Как гибельно это отразится на умственном развитии Европы! Сотни лет не хватит для восстановления того, что честолюбцы разрушили в один день!»
