— Алекс?
Тьфу, м-мать! Аж подпрыгнул! Ладно хоть не соскользнул, а то бы ещё и нахлебался гадостной жижи…
— Лиз? — удивлённо уставился я на собственную благоверную, которая, оказывается, успела, пока я нырял, устроиться возле ванной на складной табуретке. — Ты чего? Поздно же…
— Не спится.
Ага, понятно… комбез на голое тело, тапки на босу ногу, да ещё и в «бомбер» закуталась. Явно только что из постели. И табуретку с собой притащила, вместо того, чтобы Рин-тян попросить вырастить «пуфик». Хотя на вид замученная, но не сонная, значит, и впрямь чего-то не того.
— Мелкие как?
— Нормально… им «Спрут» поёт, не переживай.
— А сама чего? Попросила бы…
— Не хочу. Он на меня плохо действует, потом как после снотворного.
Хм… странно. Лично я за собой такой «побочки» не припоминал. Неспокойная совесть? Похоже…
— И давно? — уточнил я.
— Третий день.
— Это нервы.
— Наверное…
Вовремя она, конечно. Хотя… чем не повод немножко от работы отвлечься? Да и благоверную мою явно что-то гложет, так что лучше сейчас разобраться, чем потом локти кусать.
— Ладно, Лиз, признавайся, в чём дело?
— Просто бессонница.
— Ага. И ты от бессонницы меня пошла искать.
— А чего тебя искать? — вяло удивилась Бетти. — Вот же ты, в ванне. Хотя… я даже не знаю…
— Говори, как есть.
— Как есть? Уверен? — переспросила Лизка. И, дождавшись моего кивка, огорошила: — Мне страшно, Заварзин.
Ого! Вот это удивила, так удивила! И это та самая Елизавета Заварзина, в девичестве Черноу, что славилась на всю Картахену бесстрашием, граничащим с безбашенностью, и такой же безмерной независимостью? Это что-то новенькое… понятно, что с появлением мелких она слегка остепенилась, но чтобы вот так, открыто, признаться, что ей страшно? Да она даже на колумбайновской станции до последнего страха старалась не выказывать, гонор не позволял! А тут такое…
— Странно, — хмыкнул я.
— Чего тебе странно, Заварзин?! — нахохлилась Лизка. — Что мне может быть страшно?
— Угу. Тебя даже «призраки» не напугали, о прочих мелочах молчу. А сейчас-то что? Мы на «Спруте», все в сборе, все живы и здоровы…
— Это другой страх…
— Э-э-э? — вопросительно посмотрел я на супружницу.
— Как бы тебе объяснить-то… вот те же «призраки» — это страшно здесь и сейчас, в конкретный момент и в конкретном месте. Если совсем припекло, можно хотя бы убежать. А на нас, я чувствую, надвигается нечто такое, от чего не убежишь. Этот страх новый. Не сиюминутный. Глобальный. Всеобъемлющий. Ползучий…
— Ну ты, мать, даёшь! — только и нашёлся я.
— Как есть, — пожала плечами Лизка. — И он копится. Страшно представить, что будет дальше.
— А с чего всё началось-то? — поинтересовался я.
— Сама не знаю… похоже, что с новостей.
Это да. Новости — одна большая проблема. И чем дальше, тем хуже. Если двое суток назад я в основном был занят переговорами и координацией действий клана и Корпорации, то потом, когда шестерёнки завертелись, переключился на внешние источники информации. И знаете что? Мало мне не показалось. В СМИ разразилась самая настоящая истерия, которая с каждым часом росла и ширилась. Началось всё, как нетрудно догадаться, с известия об исчезновении Антона Спиридонова с супругой. Как мы ни пытались замалчивать это событие, информация всё равно просочилась в прессу. И понеслось. Инфоповод на инфоповоде. То Спиридоновы перегруппировывают флот, то Завьяловы. То одни куда-то перебазируются, то другие объявляют повышенную готовность на инфраструктурных объектах, и чуть ли не мобилизацию. А тут ещё суд, арест имущества, обмен нотами протеста, заявления действующих глав… та ещё каша, короче. А когда всплыли данные о бегстве молодняка Спиридоновых, на новостных сайтах началась форменная вакханалия. Клановые территории Завьяловых, зона влияния Спиридоновых, «золотой треугольник» — все застыли в ожидании чего-то грандиозного и не самого приятного. Вслух о войне ещё не говорили, но наверняка многие думали. Немудрено, что и Лизке передалась всеобщая насторожённость, легко переродившаяся в подсознательный страх. И ведь даже не скажешь, что беспочвенный!
— Лиз, успокойся, это всего лишь страх неизвестности.
