Она продолжала оставаться безучастной ко всему. Вид у нее был недовольный. Чего он в жизни не выносил, так это девчонок с кислыми физиономиями. Собственно он-то и остановил грузовик и посадил ее, эту девушку, стоявшую у края тротуара, потому что понял, что она, как говорится, «девчонка, что надо». И дальнейшие события только укрепили его мнение. Она во всем подчинялась ему, шла на все. Но, кажется, он все же перехватил, ожидая, что она такой и останется после вчерашнего?
Они выехали на более широкую дорогу. Свернули наугад налево. Он ощутил, как солнце греет спину, и понял, что направление он взял правильное, к югу. Им нужно к югу и никуда больше. Так приятно было мчаться, набирая скорость, встречный ветерок охлаждал перегретый автомобиль.
— Ну, что, ты так и не знаешь, где мы находимся?
Она откинулась на спинку сидения, закрыв глаза и приложив руку ко лбу. Наверняка ей было еще хуже, чем ему. Он хотел сказать: «Мы снова выехали на шоссе, а это самое главное». Но вместо этого у него вырвалось: «Где-то к западу от столицы, кажется, неподалеку от Тенсберга. Скоро должна быть развилка, вчера вечером все было как в тумане».
— О, Господи, не напоминай об этом! Я помню… Как мы метались по дому и все крушили… И, кроме того, мы забрали столько всего с собой. Как ты думаешь, что они скажут? Заявят на нас?
В ее голосе звучал страх, может быть, стоит на этом сыграть? Если она будет все время бояться, с ней легче будет иметь дело.
— Да что ты. Они вернутся не сразу, у нас будет время скрыться.
— О, Господи, не говори так! Давай вернемся и наведем порядок в доме. И мне нужно поскорее домой, чтобы… Сколько времени?
— Мои часы стоят. Не знаю.
— Мои — тоже…
Почти с отчаяньем в голосе она горько засмеялась:
— Ничего себе, хорошенькое дело. Едем неизвестно куда и даже не знаем, сколько времени…
— Но ведь мы с тобой этого и хотели.
Так-так, надо продолжать стоять на своем, главное — ехать и не останавливаться… Она снова откинула голову назад, на подголовник, и закрыла глаза:
— Мне все же хотелось бы знать, сколько сейчас времени.
— Как хочешь…
Он включил радио, и салон тут же наполнили жизнерадостные звуки губной гармоники.
— Девять часов, — быстро проговорил он.
— Это летняя радиостанция, специально для путешествующих, называется «Для тех, кто в пути».
— Что же, это как раз для нас…
Ясное дело, такие, как она, всегда с удовольствием готовы слушать эту девятичасовую передачу.
— Крики чаек и рев моторок для норвежцев, предвкушающих летний отдых… Другое дело — мы, нам-то не нужно считать дни!
Он бросил на нее взгляд, чтобы посмотреть, какая будет реакция. Она подняла на него глаза:
— В каком это смысле: «Мы — другое дело»?
— Мы — другое дело, потому что мы послали все ко всем чертям и отправились отдыхать. Мы всем утерли нос!
— Ты опять об этом, — простонала она.
— Ну, вот тебе и раз! Куда, как ты думаешь, мы сейчас едем?
— Надеюсь, возвращаемся в город.
— Ошибаешься.
Чем больше она сопротивлялась, тем больше его разбирал азарт уговорить ее.
— Мы с тобой на пути в Летнюю Сказку. В норвежский курортный рай. Только бы найти шоссе E-18, и мы сразу навостримся на юг.
— Ну, и езжай туда сам!
— А ты что, решила отчалить? Ведь мы же договорились с тобой?
— Боже мой, так это было вчера…
— И разве вчера нам не было хорошо с тобой?
Он протянул правую руку и обнял ее за шею, не сильно, а нежно, в том месте, где расположена выемка под волосами. Это сработало. Девушкам это нравится. Она запрокинула голову так, как будто ей хотелось, чтобы он обнял ее еще сильнее.
— Ты называешь это «то, что было вчера», что нам было хорошо?!
Она выпрямилась и гордо восседала на сидении.
— Конечно же, нам было хорошо. Почему бы нам и дальше не продолжать в том же духе?
В эту минуту было так важно сломить ее сопротивление, чтобы их поездка продолжалась во что бы то ни стало. Никаких конкретных планов у него не было, да и денег тоже, собственно говоря, особенно после вчерашних покупок, и все же он считал, что путешествие нужно продолжать, несмотря ни на что. Мысль о том, чтобы повернуть назад и возвратиться в город была ему невыносима… опять какая-нибудь скучная работа и тот же самый грубый деревянный стол во «Фреккене».
