Я взял старый велосипед и покатил по дороге в центр, раздумывая над тем, что он сказал бы, если бы знал, что вчера Катрине поцеловала меня. Да, меня, а не его! Несмотря на его мужскую силу и кажущуюся молодость. Меня!
По обеим сторонам узкой дорожки богатым зеленым ковром раскинулись поля. Ветер рвал свежую листву с кудрявых березок у столбов, где кончались владения дяди Кристена и где не так давно стояла изгородь. На небе копились тучи. Меня мотало из стороны в сторону, потому что непривычно было сидеть на высоком сиденье. Цепь звенела, когда я нажимал на педали. Центр находился в полутора километрах, но дорога шла все время под горку. Я с наслаждением слушал, как трещит гравий под покрышками. Несколько раз меня уносило в сторону. Певуче пели дубы. Дул сильный ветер… Меня все это устраивало: немного бури, немного ветра и дождя… то, что надо для жителя леса!
Катрине. Сомнения нет, у нее серьезные намерения относительно моей особы, иначе к чему поцелуй? Вероятно, она любит меня, потому что я люблю ее больше всего на свете.
11.
Когда я, выполнив поручение дяди Кристена, выходил из магазина, то натолкнулся на Герду Бергсхаген.
— Привет, Петер, какая неожиданность! — воскликнула она, снимая хозяйственную сумку с руля.
— Привет, Герда, — ответил я немного смутившись, но быстро овладев собой. Немного, конечно, нервничал, но, чтобы она не заметила этого, специально повернулся к ней спиной, прикрепляя на багажнике коробку с гвоздями и пакет с пластиковой уткой ярко-оранжевого цвета для малышки Ханны. Медведей не было.
— Подождешь меня? Поедем домой вместе?
Я согласился ждать.
Потом мы ехали на велосипедах домой бок о бок, мимо автобусной остановки, заправочной колонки, ехали медленно, вставая при каждом подъеме.
— Придешь, Петер, на праздник святого Улава? — спросила она, когда мы проезжали мимо зеленой лужайки перед Домом культуры.
— Возможно… наверняка.
— Праздник будет на славу! Ведь Карльсены играют.
— Ага?
Я не знал, кто такие Карльсены.
— Они молодчага! Уже пластинку свою выпустили!
Потом мы снова ехали молча.
— Мне сказали, вчера ты была у нас, — спросил я невинным голосом, будто не знал, зачем она приходила.
— Да, — она покраснела. — Я думала, ты поможешь мне.
— Пожалуйста.
— Как у тебя с английским?
— Неплохо.
— Поможешь написать письмо в Англию?
Так. Возлюбленный в Англии. Летнее прошлогоднее увлечение. Я бы приревновал ее, если бы относился к Герде несколько иначе.
— Конечно, помогу.
— Спасибо тебе, Петер.
Она благодарила меня так энергично, так горячо, что дала повод подозревать, что вопрос был задан неспроста, скрывал нечто большее, но подул ветер и растрепал ее волосы так, что я не мог поймать ее взгляд и отгадать ее настроение.
— Приходи, когда тебе удобно. Или я загляну к вам.
Белая дорога была неровной, то ползла вверх, то спускалась вниз, извивалась между светлыми полями и темными тучами, скапливающимися на гребне холма. Но мы словно не замечали непогоду, ветер рвал наши слова и получались одни только нечленораздельные звуки. Надвигалась гроза.
— Я разговаривала с Катрине сегодня утром, — сказала она, и теперь настал мой черед покраснеть. Сосредоточенно уставился на руль, чтобы не заметно было выражение счастья на лице при воспоминании о проведенном вечере, и еще я ужасно боялся, что Катрине могла забыться и выдать самое сокровенное из всех наших тайн.
— Она рада была, что ты навестил ее. Сказала, вы говорили о многом. Просила передать привет, если увижу.
— Да? Спасибо.
Удалось изобразить равнодушие на лице, но голос выдал, прыгнул на октаву выше.
— Я думаю, она неравнодушна к тебе, Петер…
Она засмеялась до странности возбужденно, громко-прегромко. Может, выражение на моем лице было несуразным?
— Ну что ты говоришь…
Я побагровел, глаз не смел оторвать от руля; «неравнодушна к тебе» звучало замечательно, по-старомодному, служило доказательством, подтверждением моего состояния.
Она помолчала и добавила:
— Катрине красивая, правда?
— Да. Может быть. Не самое худшее.
Я хотел бы гимны петь в честь Катрине, но разоблачать себя не смел.
— Я думаю, что она самая красивая из тех, кого я знаю, — вздохнула Герда и убрала с лица свои медного цвета волосы.
