— О твоем брате. Агата присела рядом со мной и обхватила руками мой локоть. Ее близость внушала некое спокойствие, хотя происходящее все больше напоминало дурной сон.
— Ты помнишь его. Нет? Это не удивительно, ведь вам с Ханной было всего по четыре годика. Джеймс мечтал стать моряком и бороздить бескрайние океанские просторы, на земле ему было тесно. Он рано покинул родительский дом, чтобы обучиться морскому делу. Мой чудный мальчик… Я начинал вспоминать. Джеймс приезжал на каникулы и обязательно привозил нам с Ханной подарки, у сестры на каминной полке до сих пор лежит огромная раковина, которую он ей подарил и которую она чудом не разбила в детстве. Воспоминания были такими нечеткими, время почти и стерло их из моей памяти.
— Он… погиб, да? Мама кинула:
— Во время сильного шторма его смыло за борт. Мы с твоим отцом решили не скрывать от вас это печальное известие и, как ты уже заметил, старались лишний раз не вспоминать Джеймса в присутствии других детей. Дело в том, Джон, что твой брат погиб при обстоятельствах столь необычных, что никто не поведает тебе о них лучше, чем сам Джеймс. Внутри у меня похолодело:
— То есть как это — сам? Воображение уже рисовало мне бледную тень моего погибшего родственника. Нет, конечно же мама имела в виду что-то иное!
— Он присылал письма, очень подробные и откровенные, в них он делился со мной всем, что было у него на душе. Матушка отвернулась к книжным полкам и начала то-то суетливо искать. Я же желал, но не смел спросить самое важное, что беспокоило меня — почему именно сейчас? Что произошло в мое отсутствие, так повлиявшее на маму и заставившее ее пойти против ей же установленных правил?
— Вот, — она держала в руках жестяную коробку, пальцы судорожно впивались в острые углы, — Здесь некоторые его личные вещи. Капитан был настолько любезен, что доставил их лично. Туда же я положила и письма. Думаю, тебе стоит обратить особое внимание на последние из них. Дрожащими руками мама передала мне коробку и, извинившись, торопливо вышла. Агата прикрыла за ней дверь и начала шагать по комнате туда-сюда. Мы оба молчали.
— Агата, — позвал я, — Я не понимаю, что происходит. Я не хотел бы впутывать тебя во все это…
— Нет, Джон, все именно так и должно быть. Поднимись к себе и открой коробку. Уверена, ознакомившись с ее содержимым, ты будешь задавать совсем другие вопросы. Мне не понравились ее слова, но пока я совершенно не понимал, как мне быть и что делать, поэтому послушно поднялся в свою комнату и открыл таинственную коробку. Это было ужасно. Так ужасно, что едва мог заставить себя дочитать до конца. Строчки сплетались перед моими глазами, накладывались одна на другую, но я упорно продолжал читать, хоть и больше всего на свете желал бы никогда не узнать правды. Дело в том, что мой старший брат был безумен. Я понял это не сразу, но в последнем письме Джеймс писал маме, что видит кошмарные сны, которые, по его мнению, абсолютно реальны. Он, с детства бредивший плаваниями, возненавидел море. Он писал: «… я никогда больше, ни за какие деньги мира, не выйду в море. Каждый божий день я просыпаюсь с мыслью о том, что скоро окажусь на суше. Мама, он преследует меня, даже во сне мне нет покоя…»
Джеймс часто упоминал кого-то, кто до смерти пугал его, однако имени мне обнаружить не удалось, даже намека на роль, что таинственный незнакомец выполнял на корабле. Я надеялся, что в следующем письме завеса приоткроется, но конвертов больше не было. Зато на самом дне, под аккуратно сложенной морской формой, лежало нечто, завернутое в газету. Я с трепетом раскрыл находку.
Ей оказался дневник Джеймса. То немногое, что я в нем почерпнул, заставило меня покрыться испариной от страха. В ужасе я отбросил тонкую тетрадь в сторону и закрыл лицо руками. Мы прокляты, мы оба прокляты и нет нам спасения! Агата испугалась моего внезапного вторжения, но, увидев, в каком я был состоянии, побледнела:
— Господи, Джон! Что с тобой?
— Я… прочитал дневник… брата, — меня все еще трясло, и говорить было необыкновенно сложно — лицо и тело словно онемели.
