Я сидел, размышляя о будущем, и взгляд мой был устремлен в окошечко, приходившееся на уровне моих глаз. Внезапно я взглянул на Файдору. Она смотрела на меня со странным выражением, которого я еще ни разу не видел на ее лице. Она была изумительно прекрасна!
Она сразу опустила веки, и мне показалось, что она покраснела. «Вероятно, ей неприятно, что ее поймали на внимательном рассмотрении низшего существа», – подумал я.
– Ну, как ты находишь низшую породу? – спросил я ее шутливо.
Она взглянула на меня и нервно засмеялась.
– Очень интересной, – ответила она, – в особенности, если у нее такой прекрасный профиль.
Наступил мой черед краснеть, но я не покраснел. Ее мужество, которое позволяло ей шутить на пороге смерти, восхитило меня. Я присоединился к ее смеху.
– Знаешь ли ты, что с нами будет? – спросила она.
– Думаю, что скоро мы разрешим тайну вечности, – ответил я.
– Меня ожидает судьба худшая, чем смерть, – молвила она и содрогнулась.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я не знаю, все это одни догадки, – ответила она. – Ведь ни одна девушка нашей расы из тех миллионов, которые были похищены черными пиратами за все века, не вернулась, чтобы рассказать свои испытания. Они никогда не забирают в плен мужчин, и поэтому можно думать, что судьба украденных девушек хуже, чем смерть.
– Разве это не справедливое возмездие? – вырвалось у меня.
– Что это значит?
– Разве жрецы не поступают также с теми несчастными, которые предпринимают добровольное паломничество к таинственной реке Исс? Разве не была Тувия рабыней в продолжение пятнадцати лет? Вполне справедливо, что вы должны страдать так же, как заставляли страдать других!
– Ты не понимаешь, – ответила она. – Мы ведь жрецы, святая раса. Для низших существ – честь быть нашими рабами. Разве мы не спасаем иногда людей низших пород, которые бессмысленно идут к неведомой реке и к неведомому концу, и которые без нас стали бы добычей растительных людей и белых обезьян?
Я с возмущением ответил:
– Да, но вы поддерживаете всеми средствами это суеверие среди людей внешнего мира. Это гнусно! Попробуй объяснить мне, почему вы поддерживаете этот отвратительный обряд!
– Все живущее на Барсуме, – убежденно ответила она, – создано для поддержания расы жрецов. Как могли бы мы жить, если бы внешний мир не доставлял нам рабочую силу и пищу? Неужели ты думаешь, что жрец унизился бы для работы?
– Значит, верно, что вы едите человеческое мясо? – спросил я в ужасе.
Она посмотрела на меня с сожалением за мое невежество.
– Верно, что мы едим мясо низших пород. Разве вы не поступаете так же?
– Мы едим зверей, но не мясо человека!
– Если человек может есть мясо зверей, то боги могут есть мясо людей. Святые жрецы – боги Барсума.
Я почувствовал отвращение, и, думаю, она это заметила.
– Ты еще неверующий, – сказала она мягко, – но если нам посчастливится вырваться из рук черных пиратов и вернуться ко двору Матаи Шанга, я думаю, мы сумеем убедить тебя в твоем заблуждении. И, – она запнулась, – быть может, мы найдем способ удержать тебя, как… одного из наших!
Она снова опустила глаза и слегка зарумянилась. Я не понял тогда значения ее слов и понял их только много позже. Дея Торис часто говорила, что в некоторых вещах я был невозможно наивен, и, мне кажется, она была права.
– Боюсь, что я плохо отплатил бы за гостеприимство твоего отца, – ответил я ей, – потому что, будь я жрецом, я бы сразу поставил вооруженную стражу у устья реки Исс и отдал бы ей приказ отводить несчастных обманутых паломников обратно во внешний мир. Я посвятил бы всю свою жизнь истреблению омерзительных растительных людей и больших обезьян.
Она взглянула на меня с искренним ужасом.
– Нет! Нет! – вскричала она. – Ты не должен так говорить! Не должен даже осмеливаться думать так! Это ужасно кощунственно! Если бы жрецы когда-нибудь догадались, какие мысли у тебя на уме, они приговорили бы тебя к самой страшной казни. Даже моя… моя… – она замялась и вспыхнула. – Даже я не могла бы спасти тебя!
Я ничего не ответил. Очевидно, это было бы бесполезно. Она была еще более опутана суеверными предрассудками, чем марсиане, внешнего мира. Те поклонялись, по крайней мере, мечте о прекрасной грядущей жизни, полной любви, мира и счастья. Жрецы же поклонялись отвратительным растительным людям и обезьянам или, по крайней мере, почитали их, как обитателей духа их близких.
