ТЕНОР. С одной стороны, детям в семье Чиверов с малолетства внушалось, что внешность неважна, а главное — суть, душа человека. С другой — делясь впечатлениями о встреченных людях, отец давал в первую очередь внешние приметы. Женщина была либо «очень привлекательна», либо «выглядела классно», либо была «шикарной блондинкой», либо была никем. Мужчина был либо «одет с иголочки», либо имел «отличный загар», либо «тюремную бледность», либо «бегающие глаза». «Выглядеть кем-то важно потому, что это отражает внутренние достоинства», — объяснял он окружающим.
БАС. Заповеди достойного поведения, внушавшиеся ему отцом, Чивер старательно передавал своим сыновьям. Первая была: «никогда не делайте женскую работу в доме». Вторая: «никогда, ни в коем случае не занимайтесь мастурбацией; это саморазрушительно, это закроет вам путь к женщине!» Каково же было их удивление, когда после смерти отца из его дневников они узнали, что сам он предавался этому пороку вполне регулярно. Одна из записей: «Во время суходрочки я воображаю, как скоро окажусь между ног Хоуп или в горле у Неда». В другом месте он сознаётся, что ему необходимо два-три оргазма в неделю. А как их получить, если жена так холодна и неприветлива?
ТЕНОР. В 1971 году Чивер вдруг нашел себе странное занятие: стал вести литературный кружок в тюрьме Синг-Синг. Отчасти его вдохновил на это пример Чехова, который вдруг оставил на время сочинение рассказов и отправился в далекое путешествие, чтобы увидеть своими глазами каторгу на острове Сахалин. Чиверу не пришлось покрывать тысячи миль, тюрьма располагалась прямо в Оссининге, но была местом не менее опасным, чем Сибирь с ее морозами и медведями. Как раз в те месяцы взбунтовались заключенные одной из тюрем на севере штата, и администрация Синг-Синга боялась, что огонь бунта перекинется и на их заведение. Заключенные, являвшиеся на занятия в литкружок, говорили Чиверу: «Из тебя получится отличный заложник».
БАС. Большинство обитателей тюрьмы были черными или латино-американцами. Литературных способностей они не проявляли, приходили в основном, чтобы спорить и переругиваться. Но Чивер ощущал странную близость с ними, всегда принимал их сторону в их стычках с надзирателями и администрацией. Сьюзен потом писала в своих воспоминаниях: «Отец отождествлял себя с заключенными. Как и они, он был одновременно виновен и неповинен, как и они — отрезан от общества, отделен от него, но только не решетками и вооруженными охранниками, а чем-то посложнее».
ТЕНОР. С одним из «студентов» по имени Доналд Ланг у Чивера завязались дружеские отношения. Поначалу тот отнесся к преподавателю с недоверием, считал, что он является в тюрьму только для того, чтобы было о чем рассказывать на светских вечеринках. Но постепенно лед таял, и в какой-то момент Ланг сказал Чиверу: «Все же не понимаю, где такой шибздик, как ты, набирается духу являться в наше разбойничье гнездо».
БАС. Впоследствии Чивер способствовал условно-досрочному освобождению Ланга из тюрьмы, помогал ему найти работу и жилье, даже купил автомобиль. Это из разговоров с Лангом он черпал яркие описания тюремной жизни, которые потом всплывут в романе «Фальконер». На счастье Чивера и его семьи доброта по отношению к закоренелому преступнику не привела к трагическому исходу, как это случилось с Норманом Мейлером десять лет спустя. Мейлер опубликовал свою переписку с сидевшим пожизненно убийцей Генри Эбботом. Книга стала бестселлером, либеральному истеблишменту удалось добиться освобождения заключенного. Выйдя на свободу, тот вращался в литературных кругах, заводил романы, шатался по ресторанам. Но уже через три месяца натура взяла свое, и Эббот ни за что ни про что, на глазах у прохожих, зарезал юношу-официанта.
ТЕНОР. Среди заключенных Чивер чувствовал себя на месте, но попытки преподавать в университетах безотказно приводили к резкому подскоку ежедневных доз алкоголя. Мне кажется, нехватка формального образования делала, при его самолюбии, пребывание в академической среде мучительным. Деньги он тратил безалаберно, роман «Буллет-Парк» успеха не имел, и в начале семидесятых он снова был беден, оттеснен в тень, поэтому согласился вести курс в университете штата Айова. Однако летом 1973-го его сразил первый инфаркт, и преподавательская карьера повисла на волоске.
