– А сегодня могу заехать? – спросила я. – Я не из дома звоню. Могу и тебя до дома подбросить, – закинула я приманку.
– Буду рад, – кратко ответил приятель.
На прощание я спросила у Олега, что ему требуется.
– Юль, провентилируй почву у Самого, – попросил Олег. – И ты, Тань. Вы же его знаете. Сегодня мне ему точно на глаза нельзя было попадаться. Через сколько дней он отойдет? Деньги у меня есть. Вон, сушатся.
Мы с Татьяной улыбнулись.
– И замолвите за меня словечко, а? – Олег просительно на нас посмотрел.
– Замолвим, – обещали мы, понимая: Иван Захарович за провал операции не погладит Олега по головке. Поэтому парень тут и засел. И решил держать связь через меня.
Галина записала мне свой номер – очередная трубка Олега приказала долго жить (предыдущая была утеряна в доме, где нас держали в заложниках). Уже в коридоре я спросила у нее, не считает ли она изменой мужу связь с Олегом. Спрашивала я как женщина, не как журналистка.
– Нет, – сказала Галина. – Я же не любовника завожу, пока муж зону топчет. Я спасаю человека! Ему нужен кров, стол и теплая постель. Если другая поможет моему мужу – буду только рада. Это не измена, и муж меня поймет.
А вообще-то Галина по возрасту вполне годилась Олегу в матери. Я так и не смогла определить, сколько ей лет. Могло быть тридцать, а могло – и все пятьдесят.
* * *
Андрей сидел за столом с серым от усталости лицом. За вторым продолжал трудиться его приятель.
– Ну бардак, ну бардак! – Андрей потер лицо руками и зевнул.
– Когда стало известно, сколько человек сбежало?
– Да эти двое в больнице сразу сказали, что восемь. Я, признаться, у мальчишки – ну, того, которого ты видела – не спросил. Башка была не тем занята. Да и у него башка не работала. Потом нам сведения принесли. Неполные. Почему? Потому что бардак!
– Так все-таки восемь?
Приятель кивнул.
– Шестеро – те, кто ты говорил, или какие-то замены произошли?
– Те, как есть. И с двумя из них уже разобрались.
Я вопросительно посмотрела на приятеля. Оказалось, что в дополнение в застреленному рецидивисту (к радости наших правоохранительных органов – одним постоянным клиентом меньше) уже поймали пирамидостроителя, к сожалению, только одного, и вернули по месту последней «прописки». Теперь, после побега, прописку в местах не столь отдаленных ему придется продлить. Правда, он утверждает, что его заставили бежать насильно. Вытащили вместе с другими из спецавтозака и велели прыгать в катер. Он, видите ли, выплыв из Невы, как раз направлялся в ближайшее отделение милиции, только не знал, где оно находится на Васильевском острове. Его приятеля не поймали. Пока.
– Так что из этих шестерых остались: пирамидостроитель, но тут, думаю, обманутые вкладчики окажут нам посильное содействие, если его где-нибудь увидят; Алексей Комиссаров; хулиган по фамилии Знаменский и твой Сережа.
– А кто еще сбежал? – спросила я с самым невинным видом.
Андрюша с коллегой хором застонали:
– Любимец женщин, Вячеслав Николаевич Астахов!
– А, так, значит, побег готовился под него?
– Все могло быть, – уклончиво ответил Андрей. – Только он идиот, что сбежал. Он же себе кислород таким образом перекрыл. Думаю, он получил бы оправдательный приговор, а дело зависло бы «глухарем». Время смерти его последней сожительницы Тамары, в убийстве которой его обвиняли, определено, и в это время его видела куча людей – в одной из его аптек была проверка, на которой он присутствовал. Какого дьявола было бежать? В крайнем случае, уж драпанул бы после суда.
– А может, он просто дурак?
– Ящер?! Нет, Юля, тут какая-то хитрая игра. Возможно, где-то требовалось его личное присутствие. Причем срочное. И он был готов ради этого претерпеть меньшие неприятности…
– Что будет, когда его поймают?
Андрей задумался. Его коллега хмыкнул.
– Не для печати: откупится. Но хотел бы я знать, куда сегодня направился Вячеслав Николаевич?
Я тоже хотела бы, но спросить было не у кого. Если, конечно, сам Вячеслав Николаевич не прорежется и не сообщит. Мог бы, между прочим, поблагодарить. Кто ему сообщил про готовящийся побег?
Но неужели они спелись с Серегой?! Или Вячеслав Николаевич намерен расквитаться с ним на свободе за то, что тот покушался на него в «Крестах»?
