Дендонкер ответил не сразу.
– Я подумал, – сказал он, – если ударю по одной из структур ФБР, они примут это близко к сердцу. И перевернут здесь все, каждый камешек. И обязательно найдут этот отпечаток пальца, и тогда…
– Ну нет, – покачал я головой. – Лично я думаю вот что. Ты как-то узнал, что в Аналитическом центре против тебя есть улики. Нечто такое, что еще не стало известным. Но обязательно станет. Причем очень скоро. Потом тебе предложили отпечаток пальца Халиля. И ты увидел в этом свой шанс. Убить сразу двух зайцев.
Дендонкер молчал.
– Я знаю, что это за улика, – сказал я. – Немного подумал и понял, что к чему. Но мне нужно, чтобы ты сам признал это. И хочу, чтобы ты попросил прощения. Сделаешь и то и другое – можешь идти.
Дендонкер продолжал молчать.
Я указал на тело Мансура:
– Либо сделаешь и то и другое, либо вот так покинешь этот мир. Выбирай.
– Ну ладно. – Дендонкер глубоко вздохнул. – Это связано со взрывами казарм миротворцев в Бейруте. Лично я в этом не участвовал. Но готовил людей, которые это сделали. Они использовали компоненты, которые я доставал.
– Так ты был там инструктором? Так вот как ты, находясь в своем положении, подобрал водителя для грузовика?
– Да. Поэтому и вспомнил ваше имя, когда мы в первый раз встретились в морге. В тот день в Бейруте вы отличились, и вас наградили медалью «Пурпурное сердце». Я об этом читал в прессе.
– Хорошо. Ну так как…
– И мне очень жаль. Я хочу попросить у вас прощения. И у всех, кто пострадал. И у всех, кто был убит.
Я посмотрел на Фентон. Она кивнула.
– Хорошо, – сказал я и сделал шаг назад. – Ты свободен, можешь идти.
Он продолжал стоять как столб и не двигался с места. Глазки его отчаянно бегали: он явно заподозрил ловушку, но не знал какую. Так продолжалось двадцать секунд. И только потом он повернулся и пошел к двери. Сначала просто шел, потом вдруг сорвался и побежал со всей имеющейся у него прытью. Добежал до своего «кадиллака». Вскочил в кабину. Завел двигатель. И вырулил к воротам.
Я достал мобильник. Увидел сообщение о том, что пропустил звонок. Номер был мне совсем незнаком. Но я точно знал, кто мне звонил. Или, скорее, что. Спасибо Фентон за то, что она совершила свой рейд.
Я нажал на кнопку, чтобы перезвонить.
– Ты уверен, что хочешь? – спросила Фентон.
– А почему не хотеть? Если Дендонкер говорил правду, с ним ничего не случится.
– Он соврал, он прекрасно знает, где третья бомба. И я сомневаюсь, что про Ви-Экс он сказал правду.
– Тогда это его проблема. Я все еще даю ему больше шансов, чем он предоставил в тот день двумстам сорока одному морпеху в Бейруте.
«Кадиллак» Дендонкера остановился перед внутренними воротами. На экране мобильника было видно, что на мой звонок ответили. Ворота заскользили в сторону. Промежуток был уже вполне широк, можно было ехать дальше. Но «кадиллак» все стоял, не двигался с места. Ворота открылись полностью. «Кадиллак» продолжал стоять. Потом тормозные фонари погасли. Машина тронулась. Медленно, не быстрее пешехода. Загудела. Она катилась дальше. Слегка повернула влево. И врезалась в столб ограды.
Гудок все еще завывал.
– Может, проверим? – спросила Фентон. – Чтобы уже не сомневаться. Что к дыму был подмешан Ви-Экс.
– Ну уж нет, это исключено. Эта машина не герметична. Дендонкер сейчас там, где ему и следует быть. А у меня что-то нет большого желания составить ему компанию.
Через полдня я встретился с Микаэлой Фентон в последний раз. На дороге за чертой города. Я топал пешком. Она ехала в своем джипе. С шумом промчалась мимо меня и резко свернула влево. Перекрыв мне дорогу. Передний бампер буквально на волосок не доехал до ствола того самого «Дерева». Низкорослого, искривленного, уродливого, почти совсем без листочков. Единственного растения на многие мили в ту и другую сторону, которое выросло здесь выше человеческого колена.
– Ты ушел и даже не попрощался, – сказала Фентон.
– Ведь все еще спали, – пожав плечами, ответил я.
– Я пыталась тебе позвонить.
– Той мобилы у меня больше нет. Я выбросил ее в мусорный бак.
– Я так и поняла. И поехала тебя искать. Подумала, что ты, скорее всего, где-то на этой дороге.
