– Я отправляю все на свою электронную почту, – сказала Нигли.
Ричер на мгновение замер, а потом улыбнулся.
– Вот-вот, – сказал он.
– Ты думаешь, Франц так и поступил?
– Ни в коем случае, – ответил Ричер. – Электронная почта вернулась бы на его компьютер, который находится в руках плохих парней. И вместо того чтобы громить офис, они взломали бы пароль.
– Тогда что он сделал?
Ричер повернулся и посмотрел на выстроившиеся в ряд дома. Химчистка, маникюрный салон, аптека.
Почта.
– Не электронное письмо, – сказал он, – а самое обычное. Вот что он сделал. Он переписывал все, что ему требовалось, на диск, каждый вечер запечатывал его в конверт и отправлял по почте. Самому себе, на свой почтовый абонентский ящик. Потому что именно туда приходила его корреспонденция. В его двери нет щели для писем. Как только Франц выпускал конверт из рук, все было в порядке. Конверт оказывался внутри системы, и целая куча охранников следила за ним днем и ночью.
– Письма идут медленно, – заметила Нигли.
Ричер кивнул.
– Скорее всего, у Франца было три или четыре диска, которые ходили по кругу. Каждый день два или три из них оказывались внутри почтового отделения, а он отправлялся домой, зная, что последние сведения находятся в полной безопасности. Вскрыть почтовый ящик или заставить служащего отдать тебе то, что принадлежит другому абоненту, не просто. Почтовая бюрократия – такая же надежная штука, как швейцарский банк.
– Маленький ключ, – сказала Нигли. – Он не от стола. И не от сейфовой ячейки.
Ричер снова кивнул:
– От почтового ящика.
Однако бюрократическая машина почтовой службы оказалась палкой о двух концах. Близился вечер. Химчистка все еще была открыта. Маникюрный салон тоже. А вот почта закрылась в четыре часа.
– Завтра мы целый день проведем в машине, – сказала Нигли. – Нужно посетить почту и заехать к Суону. Конечно, можно разделиться.
– Сюда мы должны прийти вдвоем, – возразил Ричер. – Но может, объявится кто-нибудь из наших и немножко поработает.
– Как бы мне хотелось, чтобы они уже объявились! И не потому, что я ленивая.
Для проформы, словно исполняя какой-то незначительный ритуал, она достала мобильный телефон и взглянула на крошечный экран.
Никаких сообщений.
У стойки портье в гостинице тоже не оказалось никаких сообщений. И на голосовой почте гостиничного телефона. И на компьютерах Нигли.
Ничего.
– Не могут же они нас просто игнорировать, – сказала Нигли.
– Не могут, – согласился Ричер.
– У меня плохие предчувствия.
– У меня тоже, с того самого момента, как я подошел к банкомату в Портленде. Я потратил все свои деньги, когда пригласил кое-кого на обед. Дважды. Теперь я жалею, что не остался и не заказал пиццу. За пиццу заплатила бы она, и я до сих пор ничего бы об этом не знал.
– Она?
– Одна знакомая.
– Хорошенькая?
– Настоящий бутончик.
– Симпатичнее Карлы Диксон?
– Примерно в одну силу.
– Симпатичнее меня?
– Да разве такое возможно?
– Ты с ней спал?
– С кем?
– С женщиной из Портленда.
– А тебе зачем это знать?
Нигли не ответила. Словно игрок в карты, она перетасовала пять листков с контактной информацией, выдала Ричеру два из них, а себе оставила три. Ричеру достались Тони Суон и Карла Диксон. Сначала он попытался дозвониться по гостиничному телефону до Суона. Тридцать, сорок гудков – никакого ответа. Он положил трубку, а потом набрал номер Диксон. Региональный код 212, Нью-Йорк. Никакого ответа. После шести гудков включился автоответчик. Ричер выслушал знакомый голос Диксон, дождался сигнала и оставил такое же сообщение, что и в первый раз: «Это Джек Ричер, десять-тридцать от Фрэнсис Нигли, которая находится в отеле «Беверли Уилшир» в Лос-Анджелесе, Калифорния. Подними задницу и перезвони ей». После короткой паузы он добавил: «Пожалуйста, Карла. Нам действительно нужно с тобой связаться». И повесил трубку. Нигли в этот момент закрыла свой телефон и покачала головой:
– Никакого ответа.
– Они могли поехать в отпуск.
– Все одновременно?
– А если они в тюрьме? Мы были задиристой компанией.
– Это я проверила в первую очередь. Они не в тюрьме.
Ричер ничего не сказал.
– Тебе ведь нравилась Карла, правда? – спросила Нигли. – Твой голос звучал очень нежно, когда ты говорил по телефону.
