Увы, жизнь Тома не была такой веселой, он тосковал по дому. Каждое воскресенье на рассвете он покидал дом своего мастера и направлялся в Айлингтон еще до того, как зазвонят колокола к заутрине. Я просыпался от громкого стука его больших башмаков по лестнице. Попав в наш новый дом, он тут же шел в комнату матери, залезал к ней в кровать и начинал плакаться.
Том не любил ни Сайласа, ни Софину. Мне как бы повезло от этого, потому что он перестал ненавидеть меня. Теперь я был его приятелем и в свои воскресные визиты он старался все время проводить со мной, делясь секретами, надеждами и планами.
В одно сентябрьское утро, когда я не успел еще озябнуть после теплой постели, он потащил меня в Сент-Джеймс-парк. Здесь он купил мне стакан молока у лотка с коровами, где всегда продавали парное молоко; возле него всегда было много девушек-служанок, которым кто-то сказал, что нет ничего лучше для цвета лица, чем стакан молока. Но Тому было не до девушек.
Он заботился обо мне. Все время следил за мной. С его длинного костлявого лица не сходила настороженность и недовольство.
— Сайлас покупает тебе молоко?
По правде говоря, Сайлас часто угощал нас с Софиной молоком, но я знал, что мне надо отрицать это.
— Этот злодей держит вас в черном теле, — заявлял решительно Том. — Он использует вас, забирает у вас все деньги и даже стакан молока не купит.
Я пробовал было возразить и сказал, что он многому меня научил.
— Нам совсем не нужно, чтобы посторонние люди ночевали в нашем доме, — проворчал Том в ответ.
Я сначала подумал, что он говорит об одной из клиенток Ма Бриттен, которую всю ночь рвало в маленькой комнатушке в конце дома, и согласился с ним, сказав, что мне тоже это не нравится.
— Нам надо спустить его с лестницы, — продолжал Том, — вместе с его латинскими книгами.
— Кого?
— Сайласа, дурная твоя голова, о ком мы еще говорим?
Я напомнил Тому, что это Сайлас устроил нам такую хорошую новую жизнь, без него мы бы по-прежнему жили в одной комнатенке на Пэппер-Элли-стэйрс.
— Зато мы были там счастливы, — упорствовал Том, — до тех пор, пока он не появился и не сунул свой длинный красный нос в нашу жизнь. Ты и я, и Ма, у нас были хорошие денечки. У нас не было этого свинячьего храпа по ночам.
— И все же, Том…
— И все же мы должны избавиться от него.
— Софина моя подружка.
— Я никогда ничего не говорил против нее, — ответил Том. — Если хочешь знать мое мнение о ней, то она просто глупая коза, но я не собираюсь ссориться с ней. А вот от него мы должны избавиться.
— Как же мы это сделаем, Том?
— Я не говорю, что прямо сейчас. Я вообще говорю, — и он внезапно приблизил ко мне свое грубое лицо. — Сайлас обманщик и лжец, и он не из нашей семьи.
В тот день Том порядком напугал меня. Когда мы возвращались из Хаймаркета, я подумал, что он мне больше нравился тогда, когда мы были врагами.
Гуляя со мной, он почти вплотную прижимался ко мне, и мы все время сталкивались. Тогда он начинал шептать мне на ухо о своих планах; говорил, что может достать много денег и подумывает бежать в Бристоль. Рассказывал, что у его мастера есть железный сундук, полный золотых слитков, и я должен пойти с ним, влезть в дом через дымоход и открыть ему дверь.
Когда я сейчас пишу все это, то вижу перед собой то, чего тогда совсем не замечал. У Тома было не все ладно с головой. Наверное, это было с самого рождения. Или на него так повлиял отказ матери жить вместе с ним, и от этого он окончательно тронулся. В тот день я совсем не мог понять, что он говорил, но винил в этом самого себя, ибо считал, что я и вправду туп и глуп, как всегда твердил мне Том. Когда я попытался убедить его, что если он живет в доме мастера, то мне незачем лезть в дымоход, чтобы открыть ему дверь изнутри, он так рассвирепел, что успокоился, лишь когда я пообещал ему бежать с ним в Бристоль. К счастью, он вскоре сам забыл об этом.
В этот раз он пришел к нам в середине недели. Я не знаю, как он проник в дом, только я проснулся от того, что он тряс меня за плечо. Низко склонившись надо мной, он велел мне молчать и побыстрее одеться. Из его рта на меня пахнуло чем-то гнилостным.
