Тобиас, вернувшись на Лембс-Кондуит-стрит, был полон ожиданий, каким будет предстоящее утро вообще и в деталях в частности. Поскольку была суббота, он знал, что жена с сыном, как обычно, будут у ее матери, где останутся до полуденного сна ребенка. У миссис Джонс на кухне уже бурлил на плите большой котел с водой, и через десять минут он смоет всю грязь и копоть со своего усталого от поездки тела. В половине одиннадцатого он досуха вытрется полотенцем и без четверти одиннадцать сделает гимнастику. Затем наденет свой длинный шелковый халат, и когда часы в холле пробьют ровно одиннадцать, он глянет в окно гостиной и проводит взглядом миссис Джонс, с корзинкой в руках отправившуюся за покупками. Тогда он запрет дверь заднего крыльца, задвинет засов кухонной двери и, поднявшись наверх, закроет дверь парадного крыльца. В опустевшем доме останутся только он да Лиззи Уоринер, ждущая его в своей спальне.
Поворачивая ключ в парадной двери дома № 44 по Лембс-Кондуит-стрит, он думал о своей свояченице, а еще больше о том, как будет расстегивать крохотный замочек драгоценного ожерелья на ее шее.
Каково же было его разочарование, когда, проходя через холл и заглянув в открытую дверь гостиной, он увидел того самого вышедшего в отставку бакалейщика, которого с таким юмором описывал вчера гостям на званом ужине. Тот сидел, непривычно выпрямив спину, на красном диване у камина.
Отс поставил свой саквояж рядом с вешалкой и, собрав почту, накопившуюся за его короткое отсутствие, подошел к гостю, небрежно похлопывая конвертами по руке, чтобы скрыть свое раздражение, хотя этим достиг лишь обратного эффекта.
— Вы должны простить меня, сэр, — произнес Перси Бакл, вставая с дивана. — Но я чувствовал, что должен сказать вам об этом, прежде чем решусь это сделать.
— О чем вы, мистер Бакл?
— Я уверен, что виноват только я один и никто другой.
— Мистер Бакл, что случилось, ради Бога?
— Я пришел поговорить, — начал мистер Бакл в сильнейшем волнении, ибо на его лице появились явные его признаки: красные пятна величиной с флорин, как на одной щеке, так и на другой, — о нашем Джеке Мэггсе. Если говорить правду и напрямик, то он просто потерял рассудок.
— Успокойтесь, мистер Бакл. Если он сумасшедший, то, я уверен, что не вы его таким сделали.
— Он все знает.
— Сидите. Хорошо, я тоже сяду. Извините, мистер Бакл, у меня неотложное дело. Поэтому мы постараемся решить все, как можно быстрее.
— Сейчас, сэр?
— Сейчас.
Мистер Бакл говорил так тихо, что порядком уставшему Тобиасу пришлось напрячь свой слух.
— Он знает, что мы видели его шрамы.
— Очень хорошо, — сказал Тобиас. — Ничего страшного в этом нет.
— Он действительно беглый каторжник, сэр, и поэтому думает, что это очень плохо для него. Он считает, что ему грозит смертельная опасность.
— Я дал ему слово и буду молчать. Скажите ему об этом.
— Да, сэр, — неуверенно ответил Перси Бакл, теребя края котиковой шапки, лежавшей у него на коленях.
— Итак, — быстро продолжил Тобиас, — и это все?
— И да, и нет, сэр. Теперь как быть с горничной при кухне. Она тоже знает этот секрет.
— Горничная знает, что он беглый каторжник?
Перси Бакл мучительно сжал руки.
— Вы рассказали это горничной?
— Не все, мистер Отс.
— А она рассказала ему, — спросил Тобиас, повышая голос, — что вы и я видели, когда он снял рубашку?
— У нее не было дурных намерений, — почти неслышно прошептал Перси Бакл.
— Хорошо, — продолжил Тобиас. — И это расстроило вашего Мэггса?
— Я бы не сказал, что расстроило, — перебил его мистер Бакл.
— А что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что он в ярости.
— Из-за меня. Не так ли?
— Он сделал горничную заложницей, сэр.
