Мы узнаем из его описаний, что у богатых мастеров в просторных помещениях, отделанных деревом, развешены картины голландских художников, занавешенные зеленым шелком с золотой бахромой. Мы узнаем, что в харчевне "Парящего орла" имеются широкие камины, просторная кухня, отверстие в стене для передачи блюд и наблюдения за служанками.
Это тем примечательнее, что жилища мещан и мастеровых еще крайне примитивны, кухонный дым здесь еще выходит через отверстие в крыше, соседняя комната отапливается каким-нибудь первобытным очагом, а земляной пол еле покрыт цыновками. Впрочем, в елизаветинское время это элементарное домоустройство заметно улучшается: появляются внутренние лестницы, звонки и молотки у дверей. Домашний быт совершенствуется и по-немногу приобретает даже явные признаки довольства и роскоши. Буфеты наполняются посудой, скамьи покрываются коврами, столы - тонкими скатертями, кровати - суконными одеялами. Резное дерево, дорогие занавески, обильная утварь - вот обстановка зажиточных людей эпохи Делонэ, запечатленная в его точных и правдивых описаниях. На-ряду с обстановкой домоустройства Делонэ занимают и вопросы пищевого режима. Он вводит нас в кухню и столовую и показывает нам, как и что ели в его эпоху. Он описывает сильно просоленную и перченную телятину, запеченных ягнят, пряно приготовленных поросят, холодных каплунов, разнообразную птицу и дичь. Сахар еще считается роскошью у цеховых, его еще приносят по кусочку в таверну, чтоб опустить в рейнское или бордо. Пиво еще считается новостью, не им увлекаются все. Глиняная посуда вытесняет старинные деревянные тарелки, большие солонки отмечают на столах места мастеров и подмастерьев. Вилки ни разу не упоминаются у Делонэ, хотя они уже существовали в то время. Весьма возможно, что он находил это орудие излишним при наличности своих десяти пальцев.
Он совершенно неисчерпаем по части описания костюмов, головных уборов, обуви. Всевозможные тончайшие различия в одежде, чудачества и странности тогдашних английских мод, служившие предметом изумления и насмешек в остальной Европе, - все это любовно зачерчено ткачом шелка, знавшим толк в тонких тканях. Куртки и камзолы, широкополые фетры, перья, жилеты, гамаши, воротники, меха, перчатки, цепи, браслеты и даже перстни - какой-нибудь массивный рыцарский перстень из литого металла на указательном пальце - все это с тончайшими деталями запечатлено в описаниях Делонэ.
Характерная черта быта - пристрастие всего этого трудового люда к музыке и песням. Балладник Делонэ понимал в этом не менее, чем в шелках. Всякий случай хорош для музыкального аккомпанемента. Беднейший из товарищей-башмачников, Жан из Франции, назначая свидание своей подруге в одном из кабачков, задерживает в нем маленький оркестр из виол. У некоторых знатных горожан имеются инструменты с золотыми струнами и серебряными смычками.
Мы узнаем, наконец, как путешествовали по дорогам "веселой Англии". Мастера-суконщики скачут верхами, товарищи-подмастерья передвигаются по способу пешего хождения. Иногда есть возможность воспользоваться лошадьми только что организованной королевской почты. В важных случаях, например, в момент смерти Елизаветы 1603 г., курьеры ухитряются проделать по 300 километров в день. Пути сообщения шекспировской Англии впервые раскрываются перед нами во всех своих деталях в истории странствий славных ремесленников Томаса Делонэ. А по пути он не упускает случая познакомить нас с излюбленными своими героями по всей территории старого Лондона: следуя за женой Сеттона в ее разъездах провинциалки по столице, мы посещаем кварталы ювелиров и мануфактуристов, суконщиков и башмачников, рыбопромышленников и ткачей. Промышленная и торговая топография Лондона во всю ширь развертывается перед нами среди приключений и неожиданностей одной веселой поездки.
Таков культурно-бытовой материал этих старых романов. И после того как мы проникли вслед за старинными героями Делонэ во все эти кривые улицы и переулки, дома, гостиницы, лавки, таверны, после того, что мы побывали у Джека, Томаса, Ричарда, Печи, слышали, как беседуют в мастерских их товарищи и помощники, сопровождали их жен в кладовые, кухни, на рынок, иногда в церковь и - странное исключение - никогда в театр; после того, что мы воочию ознакомились с их одеждой и мебелью, трапезами и обычаями, - мы получаем такое полное и осязательное ощущение народной жизни в эпоху Шекспира, словно огромные сокровищницы затерянных документов были внезапно найдены и обнародованы во всем свое объеме.
