Тем временем Янчи достал с полки большую глиняную миску. Открыл дверцу духовки: а ну, каштанчики, выбирайтесь из печки! Вокруг него витал восхитительный аромат. Короткой палочкой он подгребал, подталкивал испеченные кругляши к краю духовки. Они с резким стуком падали в глубокую миску. Потом, когда горка выросла, стук превратился в шорох, и вот уже из печки выкатился последний каштан, хорошо пропеченный, широко улыбающийся.
Улыбающийся? Нет, скорее ухмыляющийся. Именно так ухмыляется Одноглазый Билл, совсем как этот каштан со своим раскрывшимся надрезом. А что же по-девичьи стройный, но мускулистый незнакомец? Он в этот момент бросает хозяину салуна монету — за разбитый стакан.
Янчи тоже однажды попробовал вот так, по-ковбойски, расплатиться за газировку, но корчмарь, дядя Имре Буйтор, накинулся на него:
— Ты что швыряешься отцовскими деньгами, сопляк, сейчас как врежу тебе по затылку!
А потом еще прибавил:
— Да и собственными деньгами чтобы не смел мне тут швыряться! Ежели они у тебя еще будут! Чтоб тебя… — слова застряли у него в горле, ругательство замерло на губах, потому что как раз против дяди Имре на стене висел огромный плакат.
Он изображал распятого Христа в терновом венце, а внизу большими буквами была выведена надпись:
«ПОЧТО ТЫ НАНОСИШЬ ЕМУ ОБИДУ?»
Янчи застыдился, ему стало неловко от того, что дядя Имре не осмелился по-настоящему, от души выругаться, а только шваркнул тряпкой о стойку. Пучившаяся в стакане пенистой шапкой газировка с малиновым сиропом чуть не расплескалась у него в руках. Янчи проглотил ее, не ощутив ни привычного покалывания на языке, ни сладкого вкуса напитка — холодный, да и только.
Ну а сейчас? Сейчас он подошел с полной миской каштанов к кровати и начал трясти спящую бабушку за плечо:
— Бабушка! Проснитесь! Глядите, что у меня есть.
Старушка пожевала губами, почмокала в полудреме, приподняла голову и открыла глаза.
— Ты что, внучек? Что тебе?
— Глядите, что у меня есть!
Выцветшие старушечьи глаза секунду непонимающе вглядывались в горку каштанов, потом сузились от неожиданно вспыхнувшей улыбки.
— Ах ты батюшки! Гостинец мне, старой, принес?
— Угощайтесь, бабушка.
Четки быстро вывернулись из пальцев и скользнули в карман передника. Старушка ухватила полную горсть каштанов, но тут же высыпала их все в передник — очень жгли.
— Откуда же у тебя каштаны, внучек?
— У Порколабов под деревом собрал.
— Стало быть, нашел, — успокоенно сказала старушка. — Дерево-то не трогал?
Янчи уже направился с тарелкой к столу, когда его настиг бабушкин вопрос.
— Нет, только то, что в траве валялось, подобрал, — обрадованно заверил он.
— Ну если в траве, тогда ладно. Шапка-то небось из-за этого мокрая?
— И из-за этого тоже, а еще дождь идет.
— Вот каштаны и посбивало, — кивнула старушка. — И как там твои родители с виноградом управляются? В такую-то погоду!
Они замолчали и принялись за лакомство. Пропеченная каштановая кожура шуршала, потрескивала в пальцах. Бабушка и внук жевали, пряча хитринку в уголках двигающегося рта, время от времени лукаво поглядывая друг на друга.
«А Джек из Аризоны, — подумал Янчи, — что же он сказал хозяину?»
— Извини, Толстяк, что тебе пришлось поскучать.
— Пустяки, — усмехается плотный короткошеий мужчина, — немало драк я повидал на своем веку. И еще увижу.
— Я все думаю, кто были эти люди, — говорит Джек.
— Ты что-то много думаешь, как я погляжу.
— Я не привык, чтобы стреляли в мой стакан.
— Лучше в стакан, чем в другое место.
— Кто этот Билл? Что он не босс, я уже понял.
— Билл — всего лишь подручный, — говорит хозяин салуна. — Никому не известно, кто босс. А кто дознался, того уж и в живых нет.
— А что ваш шериф?
— Разводит голубей. Как одряхлеют — пристреливает.
— Стоящий шериф, — кивает головой Джек.
— Знаешь, что я тебе посоветую, незнакомец? Ты тоже не пытайся узнать лишнего.
— Почему?
— А то будет одним трупом больше. Жалко все-таки. Ты парень симпатичный.
— Спасибо, Толстяк.
— Ты, я слышал, работу ищешь?
— Я бы ранчо купил, мне перепало кое-что по наследству.
Хозяин аж присвистывает:
— Так ты богач! А вид у тебя, как у ковбоя.
