Марк сказал:
– Мысленным взглядом я вижу вон там, за Рам-Хиллом, Бребефскую академию. Странно! Я дождаться не мог марта, чтобы получить аттестат, вырваться из-под опеки преподобных отцов, впервые самостоятельно посетить экзотическую планету, начать заниматься в колледже. А теперь мне не хватает Бребефа. Мы, старшеклассники, были владыками космоса. Мы считали, что знаем все, ну просто все. А теперь мы вдруг снова очутились на нижней ступеньке лестницы, словно первокурсники, кинутые в обитаемую Вселенную… и понимаем, что не знаем ни черта и вместе с остальным человечеством находимся под самой тяжелой ферулой.
Аллея была пустынной. Поль не смотрел на сына, а, казалось, любовался окружающей природой. Они вышли к безлюдному огороженному саду с широким прудом в середине, окруженному плакучими ивами. Темную воду усеивали розовые и белые лилии. В ней отражались не только деревья, но и изящные стратобашни Североамериканского и Европейского Интендантств, словно вознесенные в небо. Заливчик пруда можно было перейти по большим плоским камням. На среднем из них Поль внезапно остановился, положил руки на плечи Марка, и мальчик был вынужден посмотреть в голубые властные глаза отца. Поль был высок и худощав. Очень прямая осанка сочеталась с почти латиноамериканской грациозностью. Черная бородка коротко подстрижена, как и волосы, чтобы помешать им виться. Несмотря на самоомолаживающиеся гены, в волосах уже пробивалась седина. Как всегда, он был одет элегантно – дорогой костюм из верблюжьего пуха цвета хаки, черная рубашка с открытым воротом, огненно-красный шарф.
– Ты ведь понимаешь, – сказал Поль, – почему я не мог не поставить Магистрат в известность о случившемся и о твоей роли в нем.
– Но ты же не сообщил попечителям, что намеревались сделать Люсиль и дядя Северен, – очень тихо произнес Марк. – Что они изъяли бы маленького, не сообщив о беременности.
– Да. Их… желание пощадить меня и предотвратить скандал в самом зародыше было не только противозаконным, но и достойным сожаления. Но план твоей бабушки ни к чему не привел. Чего нельзя сказать о собственной твоей злополучной эскападе. Твое отсутствие в течение всей ночи автоматически навлекло на тебя подозрение в убийстве Бретта.
Марк промолчал. Его сознание казалось открытым, но глубинные слои оставались абсолютно непроницаемыми. Такими они были и на протяжении интенсивного психодопроса, которому Поль подверг его утром после предполагаемой гибели каноэ.
– Два происшествия, носящие криминальный характер, – продолжал Поль, – и близко касающиеся таких людей, как я, твои тетки и дяди, Великие Магистры метапсихики, а также высокопоставленные администраторы Конфедерации и кандидаты в Магнаты! Естественно, что расследование вышло за рамки юрисдикции человеческих правовых органов. Дело не могло не поступить на рассмотрение Магистрата. Меня самого подвергли глубокому принудительному зондированию, как и моих братьев и сестер. И для тебя не сделают исключения. Твои метаспособности слишком уж велики, а твои поступки слишком уж подозрительны. Магистрат обязан выяснить, не связаны ли между собой убийство Бретта и исчезновение твоей матери и дядюшки Роги.
– Папа, я понимаю.
– То, что произойдет с тобой сегодня… – Поль внезапно умолк, чтобы укрепить собственную шаткую эмоциональную баррикаду. – Черт побери, Марк! Ты обязан дать возможность экзотическим следователям увидеть правду. Какой бы она ни была! Кому бы ни навредила! На нас, оперантах, лежит священный долг – служить человечеству. Мы просто обязаны вести достойную жизнь. Выполнять и поддерживать законы Галактического Содружества.
Не подвергая их сомнению?
Пока – да.
Некоторые законы Галактического Содружества несправедливы. Жестоки. Бесчеловечны!
Сынокдорогойсынок я знаю они могут такими тебе показаться…
Папа, сомневаюсь не я один.
Да. Но речь идет не о сомнениях, а о поступках.
Не тревожься. Следователи не отыщут в моем сознании никаких криминальных улик. Чести семьи ничто не угрожает…
– Черт бы побрал тебя и твою желторотую надменность! Неужели ты не понимаешь, что сегодня тебя будет допрашивать крондакский Великий Магистр, главный специалист по судебной метапсихологии! – крикнул Поль.
