"Государь, давным-давно вблизи Варанаси, в деревне, что стояла на берегу Ганга, жил некий плясун и певец по имени Патала. Однажды он с женой сходил в Варанаси, поплясал и попел там за деньги, а когда празднества пришли к концу, он на заработок накупил себе всякой снеди и браги и направился домой. Выйдя на берег Ганга, он увидел, что вода прибывает, сел на берегу подождать, покуда паводок не спадёт, и решил тем временем выпить. Напился он пьян и расхрабрился: "Привяжу-ка я свою большую вину себе на шею и переберусь через реку вплавь!" Схватил он жену за руку и полез с нею в воду. А в реке в вину стала набираться вода, и она потянула Паталу на дно. Жена поняла, что муж тонет, отцепилась от него и выбралась на берег. А сам Патала то под воду уйдёт, то вынырнет снова, и до того он наглотался воды, что у него и брюхо раздуло. "Сейчас ему будет конец! — подумала жена. — Попрошу-ка его напоследок спеть мне какую-нибудь песню. Запомню её и буду петь на людях — может, на жизнь заработаю". И она сказала:
"Уносит Ганг от меня Паталу, песен знатока. Пока ты жив ещё, мой муж, Спой на прощанье песню мне".
На это Патала ответил ей: "Эх, милая, до песен ли мне теперь! Ведь я гибну в святой воде Ганга.
Ею кропят болящего, Ею кропят недужного, А я сейчас в ней утону — Благое обернулось злым"
Рассказал бодхисаттва эту быль и говорит царю:
"Государь! Как вода священной реки несёт людям благо, так и цари. И уж если опасность исходит от них самих, кто в силах ей противостоять? Поразмысли же, государь. В притче есть скрытый смысл; я рассчитывал, что ты мудр и поймёшь его. Вникни сам, государь!" –
"Не понятен мне, любезный, твой скрытый смысл. Ты мне лучше воров назови". –
"Послушай-ка тогда такое, государь, а там уж решай", — отвечал бодхисаттва и рассказал ещё одну быль:
"Государь! Когда-то здесь же, в слободе при Варанаси, жил гончар. Глину на горшки он копал себе постоянно в одном и том же месте и, в конце концов, вырыл в земле изрядную пещеру. И вот однажды, когда он опять пришёл туда за глиной, хлынул внезапный ливень. Свод, подмытый потоком воды, обрушился ему прямо на голову, и, стеная, придавленный гончар возопил:
"На ней растут растения, На ней живут животные, Она же давит на меня — Благое обернулось злым".
Государь, ты видишь: земля, что должна служить людям опорой, придавила гончара. Но ведь и царь, о владыка людей, подобен в этом мире земле, ибо он служит опорой своим подданным. Если же он сам пойдёт па воровство, кто сможет противостоять ему? Так как, государь, ты понял, где вор, из моего рассказа со скрытым смыслом?" –
"Нет мне, любезный, дела до твоих скрытых смыслов. Мне надобно одно: чтобы ты прямо назвал мне вора!" Однако бодхисаттва, щадя царя, опять не стал говорить ему в открытую: "Ты, мол, и есть вор", а рассказал вместо этого ещё притчу:
"Когда-то, государь, случился у кого-то в нашем городе пожар. Хозяин послал в дом слугу выносить вещи. Войти-то тот вошёл, а как пошёл назад с добром, дверь заклинило. Глаза слуге начал разъедать дым, а хода наружу найти он никак не мог. Стало его шибко припекать, и он жалостно воззвал:
"На нём обед готовится, И рядом с ним мы греемся, А ныне он меня сожжёт — Благое обернулось злым".
Государь, ведь тот, кто унёс драгоценности из государственной казны, должен был, подобно огню, приносить благо многим людям. Не спрашивай меня об этом воре!" — "Подавай мне сюда вора, любезный!" Но юноша опять ответил притчей: "Государь, однажды один обжора в нашем городе объелся. Живот ему раздуло от несварения и, страдая от своего обжорства, он сказал:
"Все брахманы и кшатрии Еду вкушают с радостью, А мне она пошла не впрок — Благое обернулось злым".
Государь! Сокровище похитил тот, кто, подобно пище, должен был служить на пользу многим людям. Зачем спрашивать о воре, если я вернул тебе драгоценности?" — "Коли ты способен, любезный, назови мне вора". Но бодхисаттва, надеясь вразумить царя, привёл ещё один пример: "Государь! Давным-давно на склонах Гималаев росло огромное раскидистое дерево, и жило на нём много сотен птиц. Но вот две его ветви начали тереться одна о другую, разогрелись, задымились и стали сыпать искры. Увидел это вожак птичьей стаи и промолвил:
