Джара покачала головой. Он жонглировал словами вполне профессионально, но она не верила тому, в чем он пытался ее убедить.
- Моральные нормы всегда одинаковы. - С непоколебимым убеждением ответила она. - Отдельные люди могут им следовать или нет, в какие-то моменты истории болезнь аморальности могла охватывать целые общества, как это происходило, например, во времена Возрождения или в период сексуальной революции. Всегда есть люди, которые считают себя вправе насиловать, убивать, трахаться направо и налево - но потом все равно все это встает поперек горла. Потому что это противоестественно и мерзко.
- А я не говорю о насилии и убийствах. Я говорю о любви. И я уверен, что она никак не может быть ни мерзкой, ни... - он улыбнулся, - противоестественной.
- Секс - это не любовь.
- Согласен. Но это ее органическая часть, Джара, - он снова улыбнулся. - Не бывает никакой любви между мужчиной и женщиной, которые друг друга не хотят. И утверждать противоположное... - он слегка повысил голос, когда она открыла рот, чтобы перебить.
- Утверждать противоположное, - уже тише и более веско повторил он, - значит, впасть в ханжество. А это, на мой взгляд, куда хуже и опаснее цинизма. История это также доказывает. И сейчас так называемый реальный мир полностью в него погружен.
- Я не ханжа, - она сверкнула глазами.
- Конечно, ханжа, - Яльсикар презрительно фыркнул. – Ты только что утверждала, будто этот мир не реален.
- И до сих пор утверждаю, - запальчиво перебила Джара.
- Отлично, - он победно улыбнулся. – Но тогда мы здесь мысленно, во сне, не так ли?
- Разумеется.
- Отлично, - снова повторил он, словно подчеркивая это слово. А потом, после эффектной паузы, добавил:
- Тогда о каком сексе здесь вообще можно говорить? Секс – это ведь физическая любовь, да, малыш?
Она захлебнулась. Почему-то это не приходило ей в голову. Ему удалось завести ее в тупик.
- Да, но…, - начала Джара и не смогла сформулировать мысль, снова задумалась.
Яльсикар хмыкнул и негромко продолжил:
- Ханжество – это стремление во что бы то ни стало казаться высокоморальным человеком, отрицая собственные желания. Заметь, казаться, поскольку быть им - невозможно, человеческая мораль слишком строга, всегда вступает в конфликт с природой. Это всеобщая болезнь, распространяющаяся, как какой-то вирус, от которого почти никто не имеет иммунитета. Оно делает человека злым, коль скоро он неудовлетворен и несчастлив. Оно порождает ненависть и агрессию. Это боязнь любви, Джара, я бы даже сказал - боязнь жизни, слепое следование каким-то нелепым правилам приличия. Здесь, в мирах, особенно нелепым. Только вообрази. Ты отказываешься не от секса со мной, ты отказываешься от мысли об этом.
Джара заколебалась. Она бросила взгляд на Бьякку, его лицо вновь стало непроницаемым. Теперь он на самом деле заставил ее задуматься. Ей вдруг стало неважно, кто из них победит в этом споре, потому что она услышала действительно интересные вещи. Но она чувствовала, что в этом есть какая-то ловушка. Все не так просто, как он говорил об этом.
- Но что же это тогда здесь, по-твоему?
Он улыбнулся. И теперь она явственно ощутила, что Яльсикар хитрит. Джара возмущенно раздула брови:
- Ты говорил, что для тебя все реально. Что же ты мне тогда мозги пудришь?
- Я? – поразился он, впрочем, несколько фальшиво. Она холодно улыбнулась:
- По-твоему, здесь можно спать со всеми подряд?
- Можно, конечно, - он усмехнулся. - Но не нужно. Есть смысл делать это с теми, кого хочешь. И кто хочет тебя.
Она набрала воздуху, но он снова перебил:
- Поверь мне, это случается не так уж часто. Разумеется, нужен опыт, чтобы отличить настоящее влечение к какому-то человеку от.., - он задумался, - ну, например, спонтанных вспышек желания, порожденных длительным воздержанием. Но если ты действительно задумаешься об этом, то определить окажется несложно.
Джара снова залилась краской. Она не привыкла так смело обсуждать интимные вещи, тем более с мужчиной.
- Вот ты сейчас краснеешь, - безжалостно продолжил он, мазнув по ней почти равнодушным взглядом. - Потому что ты думаешь, что даже говорить об этом стыдно. Ты ведь так думаешь, да? Ты даже не понимаешь, что стыдного тут ничего нет. Стыдно скрывать, что тебе это интересно. Стыдно и глупо.
