— Вот только с чего бы это Святоша стала предупреждать вас об опасности? — задумалась я.
Кольцо не слазило, ни в какую ни слазило.
— Магдалина, ты о старушке слишком плохо думаешь, — покачал головой Дэн. — А ведь у нее тоже совесть имеется. Местами.
— Последнее замечание ценно, — кивнула я. — Мыло есть у кого-нибудь?
— Мыло? — воззрились на меня все присутствующие.
— Не снимается, — указала я на кольцо.
— Дайте-ка я попробую, — вызвалась Ирина Сергеевна. Она пропыхтела несколько минут, недоуменно нахмурилась и спросила: — А оно откуда вообще взялось? Сынок мой вроде бы не женат.
— Нинка его со смертью повенчала этим кольцом, — пояснила я. — Снимем — будет у него шанс. Не снимем — сегодня же он умрет.
— Сегодня? — растерялась она и схватилась за сердце.
— Девятый день, ничего не поделаешь, — развела я руками. — А вот если вы сейчас опять запомираете — будет совсем некстати, имейте в виду.
Ирина Сергеевна яростно рванула злополучное кольцо, тут же забыв про хвори.
Дэн молча вышел и вернулся уже с обмылком. Протянул его бедной матери, она принялась смазывать мыльной пеной пальцы, кольцо.
— Что-то я последние полчаса Женьку не вижу, — пробормотала я.
— Наверно, ангел его водит, — предположил Дэн.
Я покачала головой.
— Если он его сегодня уведет — больше он не вернется.
— Вот как? — остро взглянул на меня Дэн и обратился к Ирине Сергеевне: — Леди, вам, как матери, надо сделать выбор. Или я сейчас отрублю его палец с кольцом, и он будет жить, или, если мы промедлим, ситуация станет необратимой.
— Как же так? — залепетала она. — Ведь больница, может быть, что-нибудь врачи придумают?
— Ампутация? — скривилась я. — Они пока готовиться будут к операции, время уйдет. Да и не уговорим мы их отрезать здоровый палец.
Она растерянно хлопала глазами, глядя на меня.
— Дэн, режь, — выдохнула я. — Режь, пока не поздно.
«Это тебе за Нинку», — бесстрастно подумала я.
Он вытянул руку Женьки, положил на табурет, достал нож, мы с матерью синхронно отвернулись.
Дверь распахнулась, влетел взъерошенный Женька и завопил с порога:
— Вы чего, садисты, охре…
Чпок.
Силуэт его подернулся дымкой и пропал.
— …охренели? — донеслось сзади. — Я всего-то гулял по больнице!
Мы дружно обернулись и уставились на возмущенного Женьку, приподнявшегося на кровати и разглядывающего руку.
На тумбочке одиноко лежал отрубленный палец, и рядом — золотой ободок кольца, изрядно заляпанный кровью.
— Женечка! — плача от счастья, кинулась к нему Ирина Сергеевна.
— Мать, нежности потом, зови врачей! — скомандовал он.
— Хос-спидяяяя… — донесся с порога потрясенный голос.
Я обернулась — усатая мадам ошарашено глядела на ампутированный палец. За ее мощной фигурой металась молоденькая медсестричка и пыталась найти щелочку, дабы посмотреть на то, что так изумило усатую.
— Он сам на ножик напоролся, — быстро сказала я. — Сам! Женя, подтверди!
— Садисты! — прорычал он. — Больно же!
— Вот так тебя и спасай, — обиделась я, а усатая в этот момент очнулась.
О, как же она заголосила на всю больницу! Она кричала, что я ненормальная, и меня надо сдать в психушку, то целуюсь я около коматозного больного, то пальцы ему рублю.
— Да не рубила я ему пальцы! — обиженно возражала я.
— Милая, нам пора удалиться, — улыбнулся мне Дэн, подмигнул Женьке, и мы сбежали. По дороге я позвонила Женькиной матери:
— Да все нормально, Магдалина, я объяснила, что это и правда был несчастный случай и вы тут ни при чем! А Женьку отвезли в операционную, палец обратно пришивают!
— Вы на нас не сердитесь? — смущенно спросила я.
— За палец, что ли? — вздохнула она. — Были сомнения, как ты спросила. Молодец, что ждать ответа не стала. Уж лучше без пальца, да живой. Спасибо, Магдалина. Сколько я вам должна?
— Чего?! — изумилась я. — Да нисколько.
— Ну это же ваша работа, вы такой труд провернули, мне тут Женька успел порассказывать…
— Если честно, меня даже коробит мысль о деньгах за такое, — призналась я. — Столько всего сама пережила, что живой осталась, и то хлеб.
— Ну смотрите, — с сомнением сказала она и мы попрощались.
— Радость моя, эта история на этом закончена? — со вздохом спросил Дэн.
