— Стоять! — тихо, но веско сказала я. — Давай сюда, распишусь.
— Да неужто я хозяйку не знаю? — строптиво ответила она. — Я тут уже как-то раз убиралась. Так что, девушка, пропустите-ка меня в квартиру! Мне неприятности не нужны, если что не так — с меня потом с самой вычтут деньги за эту уборку.
— Сколько? — тихо зверея, спросила я.
— Три тысячи, — понятливо отозвалась она.
Я достала из кармана еще две тысячные бумажки и вложила в ладошку расторопной уборщицы.
— Всего доброго, обращайтесь еще в наше агентство, — радушно сказала она на прощание.
«Непременно», — кисло подумала я, опрокидывая ведро в мусоропровод.
Вернувшись в квартиру, я принялась за уборку. Настоящую. Укладывала в коробки обернутую газетами посуду, протирала опустошенные шкафчики. Ольга Павловна подкрадывалась еще пару раз, пытаясь поймать меня отдыхающей, но я лишь злобно улыбалась ей, надраивая кухню.
«Взялся за гуж — не говори, что не дюж», — мрачно думала я, ужасаясь ситуации, в которой я оказалась. Впрочем, эта история и началась с того, что я мыла полы в Женькиной квартире, а вот теперь и вовсе в уборщицы переквалифицировалась.
«Ничего, разомнешься, и в фитнес-зал ходить не надо», — подбодрил меня внутренний голос.
Я смахнула пот со лба, разогнула ноющую спину и поняла — да, это будет посильнее моей обычной тренировки.
Женька мерзко хихикал за спиной, правда, когда я оборачивалась, успевал сделать каменное лицо.
— Вот падонок, — осуждающе бормотала я, отдраивая плинтуса зубной щеткой. Он слышал, но не возражал.
Через час я закончила уборку кухни, запакованные коробки отправились на лоджию. Держась за поясницу, со стоном бухнулась на диван. Вокруг было голо и очень чисто.
— Нашла что-нибудь? — с надеждой спросил Женька.
— Ага. Пятьсот рублей за батареей и грамм героина, приклеенный снизу к обеденному столу. Хотя может и не героин, но не мука же там, правда? Так что наркоманка твоя любимая.
— Не любимая она мне! — возмутился он. — А что касается наркотиков — так это скорее ее мамаша употребляет.
— С чего ты решил?
— Она всегда такая строгая, властная, а сегодня хихикает как дура. Явно под кайфом.
— Ну и семейка, — вздохнула я, — Сходи, посмотри — эта грымза отдыхает, как обещала?
Он вышел, а когда вернулся, то кивнул:
— Мадам верна своему слову. Лежит на диване, и в ушах пучки ваты и похрапывает.
— Есть Бог на свете, — подняла я глаза к люстре.
Дотянувшись до сотового, я позвонила в «Мари». В этом ресторанчике я всегда заказываю обеды, ибо готовить я так и не научилась. Это не барские замашки в одночасье разбогатевшей пейзанки. В юности готовить особо было не из чего — на зарплату матери — учительницы надо было обуть, одеть и накормить всю семью, да еще и папенька ухитрялся ежедневно пьянствовать. Не до разносолов было.
А потом, когда я выросла и стала зарабатывать — одной, для себя, готовить было откровенно лень. Проще сбегать в кафе или заказать обед на дом.
Впрочем, некоторое время я еще пыталась научиться кулинарничать, ведь все девочки делают это, и выбиваться из их рядов было как-то неуютно. Порассуждав на эту тему, однажды я взялась жарить пирожки. Тесто я купила в магазине, ибо понимала, что самой мне его никогда не сделать, тесто — это какие-то заоблачные высоты кулинарного мастерства. Раскатав его на дома на несколько лепешек, я принялась за начинку. В фарш от души налила майонеза и кетчупа, чтобы было повкуснее, перемешала, налепила пирожков и принялась их жарить.
Где-то через полчаса все пирожки были зажарены и высились горкой на блюде, кухня была в синеватом горьком чаду, а меня вконец одолели смутные сомнения. И вот тогда-то и позвонила мне Мульти.
— Потемкина, ты чего делаешь? — спросила она.
— Пирожки жарю, — меланхолично призналась я.
— О, так я сейчас в гости приду, ставь чайник! — обрадовалась она.
— Гм, ну ты приходи, но на пирожки особо не рассчитывай, — голос мой и вовсе был задумчив и слегка печален. — Не пойму, что я делала не так, но они на сковородке превратились в огромные лапти и при этом — никак не прожариваются. Сверху уж обуглены, вот сижу и теркой гарь счищаю. А внутри начинка совсем сырая.
