«Чистота от него прет, вот что я тебе скажу, — внезапно прошептал внутренний голос, — Он словно родник с хрустально-чистой водой в заповедном лесу. Придите ко мне, страждущие — и я напою вас, утолю вашу жажду и вашу печаль».
«Точно», — медленно согласилась я, во все глаза следя за сэнсэем.
Разум еще пытался мне указать на то, что это просто обычный мужчина лет тридцати пяти, с коротко стрижеными волосами и обычным лицом, но я уже ничего этого не замечала, с неким восторгом ловя отсветы той самой непостижимой силы в его глазах.
— Магдалин, — скучным голосом сказал Женька. — Если ты и дальше так будешь смотреть на нашего сэнсэя — я тебе голову отрублю. И остальные ученики будут стоять и мне аплодировать.
— Ревнуешь? — самодовольно отозвалась я, даже не став с такой радости указывать ему на то, что катану ему теперь не поднять.
Он посмотрел на меня как на дуру, ей-богу.
— Это наш сэнсэй, Магдалина. Мы за него — в огонь и воду, ясно? — припечатал он.
«Получила?» — ласково осведомился внутренний голос.
— А я что? — раздосадовано сказала я. — Я же просто смотрю. Он на моего дядюшку похож, только и всего.
— Вот и смотри на дядюшку. А у Владимира Сергеевича и девушка есть, она тебя сама как капусту порубит.
— Ну и нравы у вас тут, — несчастно отозвалась я.
Он промолчал, тоскливым взглядом наблюдая за своими друзьями.
Через полчаса буси были мокрые от нагрузки, лица их раскраснелись, словно они только вышли из сауны, и тогда же выяснилось, что это были еще цветочки.
Короткая команда — и они отложили боевые катаны, снова взяли деревянные и разбились по парам. Начались бои.
Боккен Тау описывает дугу — и …
— Алекс, не увлекайтесь, — останавливает его наставник, спасая противника Тау от неминуемой смерти. — Поединки между учениками запрещены. Вот представьте, вас убьют, а сэнсэй расстроится.
Тау, который оказался в миру Алексом, согласно кивает и кланяется, а сэнсэй оборачивается к единственной девушке, что тренируется с парнями:
— Катерина, ну что это за позиция испуганной мыши? Режьте его, пожалуйста. Путь к сердцу мужчины, да будет вам известно, лежит через ребра!
«Госсподи, чему их тута уча-ат», — простонал внутренний голос.
А буси тем временем продолжали тренировку. Парный бой на самом деле не выглядит красиво. Если представить себе, что в руках у них боевые катаны и кто-то из них должен быть убит, то приятного мало. Это страшно! Впрочем, это мои пацифисткие заморочки, ибо боевые катаны мирно лежали у стены. Меж собой они рубились на деревянных боккенах, аккуратно фиксируя удары, мягко, но четко отражая удары противника.
И все — с немыслимой грацией совершенных тел.
Вжавшись в стенку, я наблюдала за парой старших учеников в хакама, которые рубились прямо передо мной. Еще бы они иногда не забывали обо мне и не махали боккенами прямо над головой и в сантиметрах от моего носа — было бы вообще чудесно.
— Андрей, что это за поза уставшего бойца? Где киай, где сисэй? Стоя, тоже не облокачивайтесь на меч как Александр Невский!
Андрей кланяется подошедшему сэнсэю, собирается, наносит удар…
— Меч, тело, — мерно говорит сэнсэй на каждый удар. — Тело, меч. Андрей, так не пойдет. При виде подобного Ямада-сэнсэй упадет в обморок. А нам нужно его беречь, еще пригодится. Встаньте в правильную стойку и уж тогда бейте со всей… ну что там у вас есть?
Андрей наконец делает все как полагается, и сэнсэй идет дальше, а эти два ученика на миг прервались, чтобы отдышаться.
— Ты чего, Андрюх, сегодня такой неповоротливый? — спрашивает один другого.
— Плечо на прошлой тренировке здорово растянул, рука почти не работает, — мрачно отвечает парень. — Только Владимиру Сергеевичу не говори, а то ведь отстранит.
Через минуту их боккены снова скрестились, но теперь я видела, как щадит противник Андрея.
«Я прямо тронут до слез», — издевательски прокомментировал это внутренний голос.
«Брысь под лавку, шизофрения», — холодно велела я ему.
За полчаса до окончания занятий сэнсэй начал отрабатывать с учениками в хакама сражение двумя мечами: большим и малым. Додзё словно наполнилось мельницами, и волосы мои развевал ветерок хоть все окна и были закрыты…
