Пробила. Паут целился ничуть не тщательней, чем в арсенале. Розовая ветвящаяся молния, более грозная и яркая, нежели в пыльном воздухе выставочного зала, вылетела из ствола, пронзила экран, изогнулась в пространстве и ударила Насименту в копчик. Куратор повалился, как сноп, не издав ни звука, не успев закончить смертоносного жеста.
Паут вынырнул из-за экрана, и в мозгу его зазвенело рефреном:
Калечить я могу и убивать — дзен-пушку навести лишь стоит.
Фраза вновь и вновь повторялась в его сознании; он приблизился к трупу и склонился над ним. Наконец ткнул ногой и убедился, что куратор мертв.
О радость! Он убил Насименту!
Паут развернулся к спасенным. Он предпочел бы позволить Насименту убить их, просто чтобы понаблюдать, как это произойдет, но не стал: обрывочное образование, полученное от роботов, оживило в нем кое-какие сведения об этом человеке, и Паут предполагал, что вытянул сейчас счастливый билет. Он хрипло заговорил:
— Ты — косё. Идеальный воин.
В продолжение этих событий на лице косё не отразилось ровным счетом ничего. Теперь он перевел взгляд на пушку в руке Паута.
— Что это за оружие? — спросил он, потянувшись к нему. — Позволь, я посмотрю.
— Нет! — взвизгнул Паут, прижав пушку к груди, и человек опустил руку. — Оно мое!
— Смешанное создание, ты уничтожило безумца, но мотивы твои остаются мне непонятны.
— Ты — косё, — повторил Паут. — Я спас твою жизнь! Твою и мальчика. Я знаю ваш устав. Вы мои должники.
Он тревожно ожидал ответа косё. Человек помолчал, потом медленно кивнул.
— Да, это так. Ты вправе назвать цену. Но если твое требование окажется несоразмерным, я могу отдать долг иным способом, а именно, покончив с собой.
— Я хочу только, чтобы ты сопровождал меня и защищал, — сказал Паут. — И сражался за меня. Делал, что я скажу.
— Ты же химера, не правда ли? — задумчиво проговорил косё. — Отчасти человек, отчасти животное. Интересно, какая часть доминирует? — Паут скорчил гримасу и прижал пушку к себе. Косё продолжал: — Итак, ты считаешь себя вправе поработить этим чистокровного человека. Второранговый — поработить перворангового гражданина. Ну что ж, быть по сему, я возмещу свой долг, о смешанное создание. Я спасу тебе жизнь, если в том возникнет потребность. Но ты должен понять, что на этом мои обязанности перед тобою оканчиваются. Я не стану ни на кого нападать по твоему приказу, иначе как для правого дела. Если ты потребуешь от меня выйти за эту границу, я избавлю себя от долга перед тобой, покончив с жизнью, как велит устав.
Паут мало что уразумел из услышанного, но глаза его заблестели.
— Где твои пушки и все такое? — требовательно прохрипел он.
— Поблизости. Но, раз уж нам теперь придется общаться друг с другом, как тебя зовут?
— Зовут? — Паут сморгнул. Его самосознание так далеко обычно не распространялось. Но он вспомнил, как к нему обращались.
— Паут, — промямлил он.
— Я Хако Икэмацу, ты можешь обращаться ко мне косё. Это мой племянник, Синбиан.
Косё кивком показал на дверь в другом конце комнаты и двинулся туда в сопровождении мальчика. Паут последовал за ними. Вниз по коридору в вестибюль; оттуда к главному входу; оттуда по тропинке к домику.
Паут пришел в восторг, увидев, сколько у косё оружия и какое оно разнообразное. Он жадно наблюдал, как косё, ни разу не прибегая к помощи мальчика, снаряжается. Закончив с этим, воин задумчиво посмотрел на обезьяна.
Паут окинул саванну пытливым взглядом. Солнце скоро сядет, но ярость не позволяла мешкать. Ни минуты больше здесь, в бывшей тюрьме. Целый мир простерт перед ним!
Стоп. А как же тот человек, освободитель? Он, наверное, еще где-то в музее. Возможно, стоит его…
— Идем? — спросил косё.
— Да, да!
— Тогда ты ступай вперед, а мы последуем за тобой на некотором расстоянии.
Предложение Паута смутило. Он заподозрил в нем неуклюжую уловку, но, как ни ограничены были его познания о мире, а он понимал, что кодекс чести косё нерушим.
Трое двинулись через травянистую саванну, в красном свете умирающего солнца.
