— Старейшина, а правда что мы вторая колония тут? — Чего Сёмку на расспросы потянуло такие странные? Это всё потому, что ворота мы с Петькой открываем. Засов-то будь здоров! Цельное бревно. Сёмка вот лучше бы помог, а то ведь тяжёлое оно.
— Не звестно то мне.
— А правда что первую всю зомбя пожрали?
— Не звестно оно мне, лучше сельчанам свомим подмоги воротину отворити. — Вот, это правильно, а то у меня счас ремень с натуги лопнет, портки на пол упадут и всем срам покажут. А оно неприлично, потому как белья на мне нема — торопился я шибко, я ж думал, на сенокос батя меня поднимает. А так бы конечно всё надел и бельё и портки…, ох, штиблеты-то не те одел! Етит их. Как же я в туфлях-то по полям счас пойду? Они ж не для того, парадные они, по праздникам у Любани возле покрутиться. Показать значит, что и не такой уж я и деревня, что и цивилизации всякие понимаю, и к культуре опять же тянуси. Душа у меня такая. И штиблеты хорошие. Хоть и куплены на рынке у китаев, да с надписью красивой «Gllow». На танцы хороши они. Чего они у меня у кровати делали-то? Не припомню зачем достал я их по ночи. Старейшина на днях электричеством пользоваться в хатах запретил, в целях экономии. А они ж чёрные у меня, раньше-то вытаскивал, полюбоваться. Они ж не просто так чёрные-то да с надписью иноверской. Красивые они у меня. Если ваксой мазать, так блястят ещё. Красивые…, уф! Тяжеленное же бревно енто! А дядька Олег его один тягает. Вот тож здоров, як батя мой.
— Отсель заданье до вас оболтусов говорити буду. — Старейшина насупился. Что-то может я не сильно понимаю, а тут-то сразу скумекал. То набольший настоял. Старейшина другое что-то замыслил, а вот что бы до замыслу своего добиться, набольший ему значит условие поставил. Что-то вроде испытания нас ждёт. Плохо то. Набольший мужик суровый. От него «поди снеси кабаньёв каких ногу, до посёлку нашенского» не дождёшься. Как бы за зомбёй не отправил — сколько уже их видел, одного даж рубить на куски помогал, шоб сжечь потом. Их ведь пока не порубаешь, сжечь-то никак, брыкаются они, не хотят значит, что б жгли их. Ну оно и понятно — кому ж хочется шоб жгли его? Никому, вот и зомбям не хочется.
Вот сколько я их видел, а всё равно жутко как-то. Страшные — жуть! Лучше бы в руины сходить. Туда, где что-то светится красиво. Там наверное, реликт лежит. Ну, может не реликт. Оно же как, пока в Дыру не снесёшь, и не узнаешь реликт-то иль просто светляшка красивая.
— Набольший хочит шо бы вы показали шо могёте до нас охраной заниматься. — Ох-хой…, точно за зомбёй отправит. — Прежде чем пустить до полей, должно вам зомбя соследить и сжечь. Но не сего. В Новый голову евонную снесёте. До забору её свесим…, ой! — И за голову схватился, глаза выпучил. — А мы бандюков-то шо в годе том порубали, мы их с забору-то сняли, али нет???
Мы плечами пожимаем — отсюда не видать, а так и не вспомнить. Как-то привыкли мы к ним. Даж когда они в зомбей превратились, мы как-то не сильно беспокоились. А оно так даже и лучше было — дёргаются, страаашно — жуть! Пугало от бандюков получилось знатное. Такое что аж самим страшно. Руки-ноги мы им того, топором Федотовым, да сожгли. Рты вот набольший сам им проволокой зашил, да так и оставили. Затихли они, а мы как-то привыкли, замечать перестали. Вот и поди разбери, сняли мы их али так и висят…
Убёг старейшина. Кричит чего-то, мужиков завёт, да набольшего.
— Ну чаго, подём?
— Подём Петька…
— А куды Виталь?
— Ну как куды? — Тож как маленький. — К Дыре подём. Они там иногда меченых да бродяг поджидают, шоб на дороге их по ночи пожрать. Туды и подём.
— Мож даже двух убьём!
— Ага. Мож и трёх. — Еслив честно, нам бы хоть одного найти. Мы как тут поселились, зомбей мало стало. Поубивали мы их. Тех что бродили рядышком. А тут их всегда немного и было. В городах они чаще. И не поймёшь чего они там всё время. Редко-редко какой уходит да по полям шляетси. Ну, нам города без надобности. Мы за землёю пришли, а дома те бетонные, руины — оно нам как Пашке ружьё. Пашка больше по желудям, да репу вот шибко уважает, а ружей он не понимает. Вот и мы так же, земля оно наше, город — чужое оно всё.
