Дьявольский рай. Почти невинна - страница 39
Ну, а потом мы заговорили о моей киевской жизни. И я врала с беспечностью и удовольствием.
Внезапно, на полуслове (таинственный гуру под псевдонимом «Эдик» как раз раскрывал мне прелести тантрического секса. Киностудия Samarkandova Pictures, в главной роли А. Самаркандова, сценарий и режиссура ее же) прозвучало:
– Смотри, Зинка сюда идет.
– Нам уже домо-о-о-ой надо! – с недовольной гримасой прохныкала она, стоя у перил. Подойти ближе (хватило мозгов) она не решалась.
– Да, да, еще пять минут… и еще пять в зоне безопасности, три для изображения сонного вида и десять на дорожку. А ты иди позагорай – вон вся задница мокрая!
Прогнусавив что-то в ответ, она отвернулась и стала наблюдать за купальщиками внизу.
– Смотри, сейчас мы сделаем небольшой тест, – сказал Альхен.
– Где?
– С ней. Сейчас я пошлю ей энергию ян-ци. Это сексуальная энергия. Помнишь, я рассказывал тебе?
– Да. А мне ты тоже посылал?
– Конечно.
– И что?
– И ничего. Ты почему-то вообще никак не реагируешь. Даже странно.
– А как я должна реагировать?
– Смотри.
Зинка принялась рассеянно чесать свою мокрую задницу в серых «велосипедках».
– Видишь, это была реакция.
– Ух ты…
Альхен усмехнулся:
– Берегись, – потом после паузы: – Знаешь…
– Не знаю.
– Перестань. Дай сюда свои руки.
Я с наигранно мрачным видом протянула ему кисти своих рук, и он разместил их у себя на ладонях. В его глазах происходило что-то… мне хотелось родиться заново… внутри этих глаз. Провалиться куда-то. К нему тянуло тупо, безрассудно и безнадежно, как к наркотику.
– Видишь эти тоненькие ручки. Именно здесь все и кроется. Ты должна САМА поймать свой шанс. Разобраться в своей жизни. Найти какой-то излом в родительской бдительности. Какую-то брешь в том, куда тебя посадили. Поймать его. Шанс. Это твой долг.
Все, пора идти. Сижу, сложив руки на груди, голова чуть наклонена вперед, смотрю мерзавцу прямо в глаза, немного исподлобья:
– А ты читал Набокова?
– Конечно!
– Скажи, а вот с точки зрения такого Гумберта, прости за банальность, я в девяносто третьем была нимфеткой?
Теплое дыхание, ваниль воспоминаний. Я попала в цель.
– Да, да, на тысячу процентов да.
«Да», сливающееся с шумом крови в моих ушах.
Уже идем домой. У Зинки по-прежнему весь зад мокрый.
– Все кончено, подружка, это безнадежно. Он не хочет со мной говорить. Отослал на все четыре стороны. Мы не в его вкусе…
Мой шанс. Шанс. Шанс.
– Все потеряно, Зин. Это на самом деле такое дерьмо… Не пойдем мы больше не пляж.
Nach Mittag Просто и естественно. Я даже не успела удивиться. Уже миновав лодочную станцию, пружинистой, уверенной походкой слегка проголодавшегося хищника шел сам Альхен, посверкивая темными очками и внимательно изучая содержимое каждого пляжа, озираясь по сторонам, будто в поисках кого-то… И такой твердой, такой целеустремленной была его походка, что, даже будучи в состоянии легкого помешательства, небольшого нервного срыва, я поняла совершенно трезво и правильно, что ищет он не просто кого-то, а меня.
Произошел скандальчик. Не много, не мало – Имрайская классика. Баталия началась в 15:10 из-за Зинкиной мокрой задницы. Муза вымысла покинула меня, и вместо чего-то достойного, я возьми и ляпни, с вытаращенными от ужаса глазами, что это мы в «Днепре» в фонтане купались. А в «Днепр», читатель помнит, мне ходить строжайшим образом запрещалось. И вообще, мне же нельзя было на улицу! Сражались мы, с перерывами длиною в торопливое посещение сортира, аж до 16:30, и потом, исчерпав как русский, так и английский запас соответствующих случаю слов, в отрешенном молчании двинулись в парк.
Урока английского не было, а Die Deutche Grammatic тихо спала в нашей комнате, на широком подоконнике под распахнутым окном, где я ее предусмотрительно забыла.
Мне было сказано, по меньшей мере сорок раз, что за пределы малого маячного дворика мне выходить строго запрещено (54 шага в длину и 103 в ширину). Что если такое хоть раз еще повторится, то я буду до конца нашего отдыха каждую сиесту сидеть в
