— Бросьте вы вашего Васеньку! Погубит он вас. Что вы с ним путаетесь! Вы молоды, красивы, могли бы утопать в роскоши. А теперь не вы его Тина, а он ваша тина, — тина, которая засосет вас…
В ответ она смеялась:
— Хорошо, я сейчас брошу Васеньку и возьму вас!
Все трое они несчастны. Но все трое делают вид, что им живется просто прелесть как. Никто не видел, да и кому какое дело было глядеть, что творилось за кулисами этой странной семьи.
Глава двадцать четвертая ЭКОНОМИЯ НА РОЛИКАХ
Тина лежала и злилась.
— Противная Стаська, ни за что не придет. Дверь не заперта. Всякий может войти.
Вставать с постели Тина не может, только абсолютный покой исправит ногу.
Василий еще не знает о несчастии с ногой. Тина прямо с репетиции привезена Свенцицким домой.
Она просила Стасю дать знать по телефону в редакцию. Но озлобленная горничная назло не сделала этого. Да и некогда ей, надо на свидание спешить. Да и в редакции ли Василий? Вероятно, пришит к «законной юбке».
— Господи! Дай мне разлюбить его! Дай мне силы его покинуть!.. Дай ему силы меня бросить!.. Пробовал… За три года дважды пробовал. Проклятье какое-то!.. Вот жди его, мучайся… Одна, одна… Некому воды подать… Скажет «сама виновата, зачем груба с горничной». Да разве у меня вместо нервов веревки!.. Так ведь и канаты не выдержат…
Потом вдруг ей вспомнилось, какое милое было лицо у Василия, когда он вчера принес ей 25 рублей, заработанные на каком-то съезде агрономов. Как оживленно рассказывал он о встрече с приятелем Невзоровым, которого непременно привезет сюда. Как возмущался он антрепренером, который наводил грошовую экономию на роликах, так и хотел написать в «Вестнике» фельетон: «Экономия на роликах»… «Антрепренер скоро потребует, чтобы артистки обзавелись автомобилями… Некоторые из них, как, например, Семигановская, предупредив желание антрепренера, уже приобрели.». Вот разозлится Семигановская…
И вдруг Тине стало легко, легко… так просто, спокойно…
И она заснула.
Разбудил ее резкий, тревожный звонок.
Глава двадцать пятая РИТУАЛЬНЫЕ УБИЙСТВА
Редактор как-то вяло промычал:
— Ну что же, можно и об сектантах. Пишите!
— Как! Вы говорите — можно! Не можно, а должно! — выпалил Ростовский, хмурый, коренастый, эсдечной наружности, передовик. — Наш долг заступиться за сектантов так же горячо, как мы заступились за евреев в деле Ющинского[5]. Мало того: сектанты больше нуждаются в нашей защите, потому что кто обвинял евреев? темные невежественные лица! кто обвиняет сектантов в ритуальных убийствах? — просвещеннейший, христианнейший писатель Дмитрий Сергеевич Мережковский…
— Ну уж, будто бы так и обвиняет!..
— Обвиняет ярко! И тем для сектантов тяжело, что его обвинение навеки останется. Наши возражения в газетах умрут, ими селедки завертывать будут, а романами Мережковского наши внуки еще любоваться будут!.. Вы читали третью часть «Антихриста»?
— Его «Петра и Алексея»[6] знаю только понаслышке.
— Ну так вот, поинтересуйтесь им, как он ритуальное убийство размалевывает: «И вдруг все остановились, пали ниц, как громом пораженные, закрыв лицо руками. Белые рубахи покрыли пол, как белые крылья. «Се агнец непорочный приходится заклатися и датися в снедь верным»,— в тишине раздался из подполья голос Матушки, глухой и таинственный, как будто говорила сама «Земля-Земля, Ма-ти сырая». Царица вышла оттуда».
— Какая царица? — сонно спросил редактор.
— Ну, будет вам… Конечно, все это возмутительно. Я студентом увлекался историей раскола и могу сказать, что во всей богатейшей литературе этого вопроса нет ни одного документа, свидетельствовавшего о существовании у сектантов ритуального убийства!..
— Ну, положим, есть дело о раскольниках в Москве в 1774 году. Откуда, очевидно, черпал материалы и Мережковский!..
— Но ведь все эти Лукерьи, девки Елены и Марии, на слова которых опиралась обвинительная власть, давали свои показания под пытками и под угрозами снова быть вздернутыми на дыбу. Они потом взяли свои слова назад…
