Ирландец недоумённо повёл плечами:
— Мы же не собираемся жить здесь, заберём дона Блаза и тю-тю! Зачем посылать висельников по наши души?
— Если их послал он. — вставил Шарп, чьи сомнения вспыхнули с новой силой при свете дня.
— А кто же ещё? Он. — ирландец скривился, — Я таких субчиков хорошо изучил. Гнилой до самой печёнки. Зёнки его видели? Когда шнырь с такими зёнками заходит ко мне в харчевню, я выкидываю его прежде, чем он откроет рот.
— Гнилой или нет, а вот напуганный — точно.
— Напуганный? Батиста? — не поверил Патрик.
— Он похож на шулера, севшего сыграть в «барабан».
«Барабаном»[7] любимая в армии карточная игра, не требовавшая ни ума, ни терпения, только деньги и каплю свободного времени. Игроки делали ставки, и каждый наугад назначал карту. По одной открывались карты колоды. Игрок, чья карта открывалась последней, забирал банк.
— Ставки в игре Батисты высоки, а он дурачит всех игроков. Поймай они его за руку — трибунала не миновать. Но уж очень жирный кусок на кону, и он боится всего на свете: что по ошибке подтасует не ту карту, что против него играет другой шулер, да мало ли?
Харпер аналогично понял и проворчал:
— Почему бы ему не взять, да и не раздавить мятеж? И всё, банк его, никаких игр не надо?
— Для того чтобы это сделать, надо быть воином, а он — не воин. Воином был дон Блаз. Дон Блаз мог покончить с восстанием, но дон Блаз, видимо, раскопал что-то на Батисту, и дон Блаз умер. Теперь у Батисты две задачи: ободрать Чили подчистую, потуже набив мошну прежде, чем всё рухнет, и найти подходящего козла отпущения, чтобы вернуться в Мадрид богатым, как крёз, и невинным, как агнец.
— Но нас-то зачем убивать? Нам-то какое дело до его игр?
— Мы — друзья его врага, дона Блаза, а, следовательно, тоже враги. — закончил Шарп, дивясь, насколько ладно сложилась днём картинка, не дававшая ему покоя ночью.
— Значит, он будет стараться нас прикончить?
— Э-э, нет! Прилюдно — нет. В Пуэрто-Круцеро нам, полагаю, ничего не угрожает. Прикончи нас Дрегара по пути, виноватыми остались бы повстанцы, но в Пуэрто-Круцеро убийство наделает много шума.
— Дай-то Бог, чтобы вы оказались правы. Мне не по нраву подыхать в каком-то Чили.
Шарп почувствовал угрызения совести, за то, что потащил друга с собой на край света.
— Тебе не надо было ехать.
— Изабелла тоже так говорила. Семейная жизнь — отличная вещь, но иногда мужчине надо от неё отдыхать, хотя бы ради того, чтобы, соскучившись по родным, вспомнить, как сильно ты их любишь.
Кроме жены, Патрика ждали дома четверо ребятишек: Ричард, Лиэм, Шон и самый младший, чьё гэльское имя Шарп выговорить был не в состоянии, называя его Майклом.
— Расставаться же с моими мальчишками навек — увольте.
— Нам сделать-то — всего ничего. — подбодрил друга Шарп, — Выкопать дона Блаза, запаять в короб и — адью, сеньор Батиста!
— Я бы всё ж таки положил его в бренди.
— Что быстрей будет, то и сделаем, — покладисто подытожил Шарп.
Гонка по джунглям кончилась внезапно. Просто зелёные великаны расступились и выпустили путешественников на главный тракт. Большак был пуст, ни следа Дрегары с его сбродом. Фердинанд, тряся ладошкой, показал зубы и опять залопотал по-своему.
— Ты-всё, да? Довёл? Дальше сами? Туда? — неестественно громко, как разговаривают с несмышлёнышами и бестолковыми иноземцами, спросил его Харпер, тыча на юг.
Индеец быстро закивал.
Шарп открыл сундук, достал гинею и вручил проводнику. Тот спрятал его в карман рваного обмундирования. Весело оскалившись напоследок, тёзка испанского короля растворился в чащобе.
Впереди лежал Пуэрто-Круцеро, где-то далеко позади плелись убийцы, и впервые с момента высадки в Новом Свете на душе у Шарпа стало легко-легко.
К вечеру, взбираясь на скалу, служившую основанием для крепости, вымотанный двухдневной скачкой стрелок повернулся в седле и окинул взглядом уходящий к горизонту тракт. Никого. Дрегара остался с носом.
Цитадель нависала над удобной бухтой, откуда, если будет на то милость Божия, друзья отплывут в Европу, увозя с собой мёртвого героя. Из середины каменного кольца поднималась церковь, где покоился дон Блаз, белая с лёгкой краснотой, подаренной последними лучами садящегося светила. Рядом с храмом на флагштоке замковой твердыни трепетало гордое многоцветное знамя Испании.
