Заткнув пистолет Хашима за пояс, Бонд, действуя обеими руками, быстро подтянулся двенадцать раз — по количеству скоб-ступеней, — прежде чем его ноги нащупали какую-то опору. Когда он перелез через парапет, Горнер уже перебежал четырехполосную проезжую часть и стремительно удалялся в сторону правого берега Сены.
Лавируя между машинами под визг тормозов и недовольные гудки, Бонд добежал до разделительной полосы, встал на нее, хорошенько упершись ногами, и выстрелил. За негромким хлопком выстрела через глушитель сразу же последовал крик Горнера: пуля вошла ему в бедро.
Бонд бросился вдогонку сквозь поток машин, пересекающих мост. Вдруг из-под моста донесся глухой гул: капитан парохода, видимо, принял решение вновь запустить двигатель.
Бонд со всех ног побежал в сторону Горнера и, почти догнав его, увидел, что тот, раненный, но не потерявший способности передвигаться, влез на парапет и стоит на нем, с трудом балансируя на узких перилах. Бонд остановился и нацелил ствол пистолета в грудь Горнеру.
— Ну уж нет, англичанин, этого удовольствия я тебе не доставлю, — тяжело дыша, сказал Горнер. Накладная черная борода наполовину отклеилась и теперь нелепо торчала куда-то вбок.
Бонд внимательно следил за противником, ожидая, что тот выхватит из кармана или потайной кобуры второй пистолет. Однако этого не случилось: Горнер, ничего не говоря, развернулся, прыгнул и исчез из виду. Бонд подбежал к перилам и посмотрел вниз. Горнер был жив и довольно бодро барахтался в коричневой воде.
Капитан «Гекльберри Финна», по всей видимости, решил немедленно причалить к любому удобному месту на набережной, высадить пассажиров и сообщить в полицию о том, что произошло на борту. Для этого он включил реверс двигателей, и пароход, шлепая по воде лопастями гребного колеса, стал медленно пятиться вверх по течению, заходя кормой вперед обратно под мост. Раненый Горнер, суматошно бьющий по воде обеими руками, оказался как раз у него на пути.
Увидев над собой громаду гребного колеса, Горнер словно впал в оцепенение: он почти перестал двигаться и вот-вот пошел бы ко дну, если бы его не подхватила одна из огромных лопастей. Его подняло в воздух, прокрутило, а затем с размаху швырнуло об воду. Но этим дело не ограничилось. Бонд будто зачарованный смотрел, как Горнер снова взмыл в воздух и еще раз описал круг, оставив расплывающееся по речной воде ярко-красное — цвета столь любимого им мака — кровавое пятно. Капитан парохода тем временем включил ход вперед, чтобы пристать к набережной у самого моста. То, что было поднято из воды на этот раз, уже мало чем напоминало человеческое тело. Окровавленный ком перемолотых костей и рваного мяса в последний раз оросил лопасти пароходного колеса потоком алой воды и больше на поверхности уже не появился. «Гекльберри Финн» благополучно пришвартовался у набережной, а чуть ниже по течению всплыла, будто цветущая водяная лилия, одинокая белая перчатка. Она покрутилась несколько секунд в волнах, поднятых корпусом парохода и гребным колесом, а затем тихо пошла ко дну.
Бонд едва успел позвонить в офис Скарлетт и оставить ей короткое сообщение, в котором говорилось: «Вестибюль гостиницы „Карильон“, завтра в половине седьмого». После этого на место происшествия прибыла полиция. Несколько часов Бонд провел в участке, пытаясь объяснить блюстителям порядка, что же произошло на мосту. Ну да, скорее всего самоубийство, а может быть, и несчастный случай… Около пяти вечера он наконец сумел убедить полицейских позвонить месье Рене Матису из Второго управления, который с большим удовольствием сам приехал в участок, чтобы лично поручиться за мистера Бонда.
Лишь в половине седьмого вся бумажная волокита закончилась, и Бонд с Матисом вышли на набережную Орфевр.
— Знаешь, я бы с удовольствием… Но, понимаешь… — промямлил Матис, выразительно поглядывая на часы.
— Представляешь, я тоже занят, — обрадовал его Бонд. — Дела.
— Как насчет ленча в понедельник? — спросил Матис. — Там же, где в прошлый раз, на улице Шерш-Миди?
— Договорились. Увидимся в час.
Они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.
