Помню, меня поначалу удивляло, что уровень главной улицы п. г. т. шел вровень с крышами домов, стоящих по обе ее стороны. Прослужив полсрока, я увидел, что асфальт на этой улице клали два раза в год – перед майскими и октябрьскими праздниками. Дабы трудящиеся, вышедшие на демонстрацию, шли стройными колоннами, а не спотыкались, чертыхаясь, о рытвины и ухабы. А так как перед майскими и октябрьскими праздниками обычно стояла слякоть, то и асфальт закатывали прямо в нее, отчего и срок службы покрытия исчислялся только полугодом – до следующих великих праздников. Соответственно за долгие годы советской власти, укоренившейся в этой части света, уровень дороги и сравнялся с крышами соседствующих одноэтажных хат.
Еще для меня, как все-таки городского жителя, было внове, что по улицам спокойно, как у себя дома, разгуливали курицы-пеструшки. Но ни они мне да, наверное, и я им, не очень-то и мешали, а посему через весьма непродолжительное время мой глаз на них не слишком-то и задерживался.
Проживали в п. г. т. на тот момент, со слов моих сослуживцев, тысяч пять душ. Где же они работали? Ну, помню, был кирпичный заводик, прямо рядом с нашей частью, на выселках. Кажется, еще какая-то текстильная фабричка имела место быть. Хотя, впрочем, какая разница. Ежели кому шибко интересно, что там в Ярмолинцах имеет или имело место быть, – хай в Интернете ищут. А ежели этого мало, то и съездить можно – не далек свет. В п. г. т. теперича, согласно тому же Интернету, и краеведческий музей имеется. В опусе же своем я пытаюсь свести воедино разбегающиеся ручейки своих воспоминаний, которые с действительностью имеют весьма опосредованные точки соприкосновения, да все это еще сдобрено изрядной толикой воображения и перемешано с событиями, произошедшими с другими персонажами. Бумага, пусть и электронная, все стерпит.
Местное население Ярмолинец было очень доброжелательное, даже к москалям приезжим типа меня. Чего абсолютно не скажешь про другие области: Тернопольскую, Ровенскую и особливо Львовскую, где отдельные местные жители, не иначе как выкормыши бандеровских недобитков, отправляли меня совсем в противоположные стороны от Стрыйского рынка, видя на мне отличительные знаки офицера Страны Советов. Хорошо тогда прапор какой-то попался, и воинское братство не позволило ему послать меня туда, куда пытались засунуть меня оуновцы хреновы.
Речь в п. г. т. была смесью малоросского с великим и могучим. Я где-то через месяц все стал понимать, но ежели пытался на этой гремучей смеси что-то выдать, то практически всегда вызывал улыбки или ржание окружающих. Особливо местные покатывались, когда я в состоянии, отличном от трезвого, пытался заспивать «Ничь яка мисячна». Посему через какое-то время свои попытки замаскироваться под местного я бросил, и коли надо было раскрывать рот, то изъяснялся на языке матери, Пушкина, Тургенева и Баркова.
Географически Ярмолинцы отстояли от областного центра километров на тридцать, и имели сношение с Хмельницким посредством автобусного сообщения. Еще километрах в пяти от п. г. т. была ж/д станция, один конец пути которой смотрел в сторону Киева, а противоположный – в Каменец-Подольский. Рядом со станцией дислоцировалась «ссыльная» дивизия. Сейчас уже не помню, то ли общевойсковая, то ли танковая (но танки там точно водились). Наша рота столовалась (то есть получала провиант) в сей дивизии. Этимология прилагательного «ссыльная» применительно к той дивизии достоверно не выяснена. По одной из версий, выдаваемой нашими прапорщиками, так ее прозвали местные же офицеры этого доблестного соединения. Заканчивает какой-нибудь офицер положенный срок тянуть где-нибудь на Новой Земле или ЗабКВО, и ему предлагают следующие места службы, про которые он, естественно, предполагает, что они будут однозначно лучше. Бо хуже уже быть ну просто не может. И вот предлагают ему Украину, житницу, так сказать, и цивилизацию, имея в виду окрестности ж/д станции нашего п. г. т. Офицер этот рад радешенек, а когда добирается, то оказывается, что вся цивилизация – это пивной ларек на станции, а до ближайшего города тридцать верст киселя хлебать. Да еще во всей округе местному населению тридцать рублей гробовых платят в качестве компенсации за осадки из чернобыльского облачка. Военным, правда, этот тридцатник не перепадал, им же по штату облучаться положено. Ладно, хватит про ссыльную дивизию, будут еще про нее картинки.
