Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века - страница 8
Историки Лестерской школы не были, однако, удовлетворены таким подходом. Их интересовала «провинция сама по себе», причем в большом хронологическом срезе и в своей целостности. Финберг писал: «Дело локального историка, как я его вижу, состоит в том, чтобы восстановить в собственном сознании и изобразить для читателя Происхождение, Развитие, Упадок и Смерть локального сообщества»>{39}. По этому принципу был написан ряд интересных работ, отражавших историю конкретных мест или сообществ на протяжении длительных отрезков времени>{40}.
В конце 1950-х годов наметился новый поворот в развитии английской локальной истории — активное освоение ею достижений французских историков, и в первую очередь ученых, объединившихся вокруг издаваемого в Париже с 1929 года и основанного Марком Блоком и Люсьеном Февром журнала Анналы. Наиболее ценным для локальной истории оказалось предложенное «анналистами» изменение объекта исследований — в центре внимания историков оказывались не «великие» люди и «судьбоносные» события прежде всего политической истории, а обыкновенный человек и его жизнь во всем ее многообразии. Историки этой школы пытались выявить и описать все существовавшие в обществе связи — экономические, социальные и культурные, — а человека рассматривали «как субъекта в его социокультурной обусловленности»>{41}. Исследование общества в его целостности было возможно только при междисциплинарном подходе к объекту изучения, использовании данных различных наук, среди которых не последнее место занимали такие дисциплины, как история техники, языкознание, история религии, психология, антропология, история экономики и так далее. Новый подход диктовал и новый взгляд на источники — не только в смысле привлечения источников смежных дисциплин, ранее не использовавшихся в исторических исследованиях, но и в смысле новых методов работы с ними. «Источник сам по себе нем», — считали представители школы Анналов, и историк, прежде чем приступить к его изучению и анализу, должен сформулировать вопросы, на которые он надеется получить ответ. Этот подход коренным образом менял принцип исторического исследования — из поиска фактов оно превращалось в «диалог с прошлым». Главное новаторство этого направления состояло, по определению Арона Яковлевича Гуревича, в замене классической «истории-повествования» «историей-проблемой»>{42}.
Подходы «анналистов» в локальной истории с успехом применил Уильям Хоскинс. В своих трудах Создание английского ландшафта (1955), Крестьянин средней полосы (1957), Провинциальная Англия (1963) и других>{43} Хоскинс сформулировал вопросы, которые до него не рассматривала историческая наука: что собой представляла жизнь обыкновенного крестьянина-фермера; какой была система земледелия, в которой он работал всю свою жизнь; из чего складывался каждый день крестьянина; что определяло ритм его занятий и как этот ритм изменялся в зависимости от сезона, географического местоположения его жилища и других факторов; какой была крестьянская культура во всех ее проявлениях и как она «строилась» и функционировала. Анализируя и сопоставляя данные археологии, топографии, аэрофотосъемки, старинных карт и антропологии между собой и с историческими документами, Хоскинс не только продемонстрировал, что география и антропология могут быть такими же важными источниками для исторического исследования, как архивные материалы, но и сумел показать, что в историческом процессе нет мелочей и что самые обыкновенные предметы быта могут рассказать внимательному историку не меньше, чем летописи или декларации об объявлении войны или заключении мира. Главное внимание Хос-кинса было направлено на «состояние человека в его целостности на локальном уровне», и, отмечая великие циклы изменений в существовании человека, историк видел их «в терминах историй цивилизаций». Исследуя историю «провинциальной Англии», Хоскинс открыл различные цивилизации, существующие одновременно и взаимозависимо: «цивилизацию крестьянина», «цивилизацию провинциальных городов», «цивилизацию усадебного дома» и другие. Назвав Хоскинса «гениальным локальным историком», Ч. Фитьян-Адамс отметил его «персональную самоидентификацию с умирающей провинциальной культурой»
