Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века - страница 24
И все же ко времени окончания Северной войны примерно четверть офицерского корпуса рекрутировалась из российских семейств недворянского происхождения. В абсолютных цифрах число выдвиженцев оставалось, впрочем, крайне незначительным. Из 2245 офицеров, которые служили в 1720 году и данными о которых мы располагаем, 552 были недворянского происхождения. При том что общее число офицеров составляло 4300, можно считать, что в армии служили около 1050 офицеров-недворян>{155}. До офицерского чина удалось дослужиться менее чем 1 проценту всех солдат недворянского происхождения (включая рекрутов), и то лишь спустя долгие годы службы и благодаря выдающимся успехам на поле брани[25].
Даже в этом случае сослуживцы-дворяне не считали их ровней себе по социальному статусу[26].
Более половины офицеров в 1720–1721 годах, по собственному признанию, не имели земельной собственности, у трети не было даже родственников, владеющих землей>{156}.[27] Большинство неимущих офицеров были недворянского происхождения, но и среди дворян не менее трети являлись безземельными. Если верить офицерским сказкам, закон о единонаследии, вопреки теоретическим взглядам историков, оказал к этому времени заметный эффект>{157}.[28] Впрочем, и помещикам в среднем принадлежало всего лишь по нескольку десятков крестьян, многие из которых за эти годы давно успели сбежать. Офицеры годами не имели сведений о своих поместьях и жили на жалованье, которое отпускалось достаточно щедро[29]. Сходным образом обстояло дело с имуществом гвардейцев дворянского происхождения>{158}. Тот, кто в правление Петра служил в звании офицера, скорее мог потерять свое имение, чем приобрести новое.
В правление Анны Иоанновны в эксперименте Петра по созданию безземельного служилого дворянства была поставлена точка. Анна отменила указ о единонаследии и ограничила срок службы 25 годами, чтобы дворянство смогло позаботиться и о своих земельных угодьях[30].
Отказавшись от принудительных мер меритократического типа, Анна Иоанновна показала, что не ставит право дворян на существование в зависимость от того, пригодны ли они для воинской службы. В духе социальной эстетики западного образца Анна дала дворянству, особенно состоятельному, отчетливые привилегии в начале службы. Дворянство было призвано не только оборонять страну от врагов, но и повышать своим присутствием престиж царского двора. Отныне дворянские отпрыски, которым это было по средствам, могли проходить солдатскую службу в форме обучения в только что созданном шляхетском кадетском корпусе под присмотром слуги; там, на манер европейских дворянских лицеев, они упражнялись в фехтовании, танцах, музицировали и рисовали>{159}.[31] По окончании кадетской школы их немедленно производили в офицеры. Напротив, бедному провинциальному дворянину приходилось, как и прежде, начинать службу в обычном полку и годами ждать производства в офицеры[32].
Численный состав гвардейских полков был заметно увеличен для того, чтобы зачислить в них как можно больше молодых дворян>{160}. Судя по имущественному цензу, Анна Иоанновна желала видеть в рядах гвардейцев в первую очередь родовитых дворян[33]. Именно в ее правление гвардия сделалась своего рода кузницей офицерских кадров[34]. Мнения о классовом составе гвардии заметно расходятся. В целом она считалась вотчиной аристократии, однако в определенные периоды внезапно превращалась в группу вооруженных простолюдинов. По крайней мере, из 308 гвардейцев, которые в 1741 году в ходе дворцового переворота возвели на трон императрицу Елизавету, лишь 54 имели дворянское происхождение>{161}.
Очевидно, разрыв между формальной и действительной иерархией в гвардейских полках чувствовался куда заметнее, чем в регулярной армии. В глазах представителей аристократической элиты звание гвардейского офицера служило скорее знаковым атрибутом, так что среди солдат и унтер-офицеров они не пользовались властью, соответствовавшей званию
