Он отослал всех заниматься работой, радуясь, что дело спасения Рэйко набирает обороты, однако страх за жену выбивал почву у него из-под ног. Он приказал Иноуэ и Араи ждать его у ворот и отправился в детскую, расположенную во внутренних покоях особняка.
Утреннее солнце светило через открытые двери, выходившие в сад. Масахиро сидел за низеньким столиком и ел рисовую кашу. Три няни подтирали брызги вокруг чашки и болтали с ним. Увидев стоящего в дверях Сано, няни поклонились.
— Папа, — улыбнулся Масахиро, его лицо было перепачкано едой, глаза лучились.
От любви к сыну у Сано тоскливо сжалось сердце. Мальчик был воплощением счастья, которое Сано делил с Рэйко… и мог теперь потерять. Но он заставил себя весело поздороваться с сыном и кивком подозвал старшую няню.
— Мне нужно поговорить с тобой, О-суги.
Пожилая женщина проследовала за ним в сад, и Сано рассказал ей о похищении. Ее рот раскрылся в молчаливом ужасе, глаза наполнились слезами. Она служила няней у Рэйко, когда та была еще ребенком. Сано отвернулся, чтобы не видеть горя, отразившегося на лице О-суги, и не утратить контроля над собой.
— Пожалуйста, сообщи остальным слугам, что произошло, — сказал он. — Но Масахиро не должен об этом знать. Я запрещаю обсуждать это, когда он окажется неподалеку. Не хочу его расстраивать.
— Да, хозяин, — прошептала О-суги.
Сано вернулся в детскую, поднял Масахиро и крепко прижал к себе.
— Я вчера нарисовал картину, — поведал малыш тоненьким серьезным голоском. — Мама приедет домой и посмотрит ее?
Прижавшись лицом к его нежной щеке, Сано почувствовал, как защипало в носу и к глазам подступили слезы.
— Да, обязательно, — сказал он, давая себе клятву, что их сын не потеряет мать. Он опустил Масахиро на пол. — Мне нужно идти. Будь молодцом.
— Куда ты идешь? — спросил мальчик.
— Навестить твоего деда, — ответил Сано.
— Зачем? — полюбопытствовал Масахиро.
— Мне нужна его помощь в одном очень важном деле…
Сано должен был принести весть о похищении Рэйко человеку, которому больше всего боялся рассказать об этом.
Сано и двое его детективов поехали верхом в административный район Хибия, расположенный к югу от замка Эдо, где жил отец Рэйко, один из двух судей, отвечавших за законность и порядок в городе. Глинобитные стены окружали наполовину деревянные особняки с черепичными крышами, где размещались канцелярии и жилые помещения. Узкие улицы наводнили посыльные, клерки и сановники, сбивавшиеся в возбужденные группки. До Сано долетали обрывки разговоров — новость о похищении стремительно распространилась. Ничто долго не остается в Эдо секретом.
У имения судьи Уэды стражники пропустили Сано и его спутников через ворота во двор, где горожане собирались, чтобы изложить суть своих споров перед судьей, а полицейские охраняли закованных в кандалы преступников и ожидании суда. Сано приказал своим людям ждать и вошел в особняк, длинное, приземистое строение с широкой крышей и забранными деревянными решетками окнами. Внутри, возле резной двери, ведущей в зал суда, Сано встретил судью Уэду.
— Приветствую вас, Сано-сан, — поклонился тот. Это был самурай средних лет, тучный, с седыми волосами, собранными на макушке в тугой узел, и широким лицом. На нем были черые халаты, украшенные золотыми гербами. — Очень рад видеть вас, но у меня судебное заседание.
— Прошу простить, что мешаю вам. Нам нужно поговорить, — поклонился в ответ Сано.
Судья нахмурился, заподозрив неладное. Его умные глаза с тяжелыми веками тревожно сузились.
— В чем дело?
Сано взглянул на стражников у входа в зал суда и клерков, суетившихся в помещении.
— Мы не могли бы пройти в ваш кабинет?
В кабинете Уэда сел за свой стол. Сано опустился на колени перед ним.
— Мне очень жаль, но приходится сообщить вам, что ваша дочь похищена, — сказал он.
Лицо судьи оставалось бесстрастно, пока Сано излагал ему обстоятельства дела. Человек, не знакомый с ним, мог вы подумать, что ему совершенно безразлична судьба дочери. Но Сано понимал, какое потрясение и тревогу переживает Уэда. Судья обожал свою единственную дочку, оставшуюся у него от любимой жены, умершей, когда Рэйко была совсем маленькой. Он не скупился на ее образование и уроки боевых искусств, что обычно являлось уделом сыновей. Лишь давняя привычка чтить самурайский кодекс помогла ему скрыть эмоции.
