Я еще раз оглядел девушку. Крыльев у ней не имелось, но все-таки она была такая красивая и симпатичная, что не верилось, в ее земное соцпроисхождение.
– Извиняюсь, вы не ангел случайно? – спросил я ее заплетающимся языком.
– Нет, я Лида, – ответила девушка. – Я вовсе не ангел… А вы замерзаете, замерзаете! – И она стала тормошить меня и подымать с места. Но ноги у меня не шли.
Тогда она сняла лыжи и, проваливаясь в снег, стала тащить меня куда-то. На глазах у нее были слезы, и мне стало стыдно, что я не могу двигаться. Я сделал усилие, кое-как встал на ноги и побрел, опираясь на плечо девушки. Но ног своих я не чувствовал.
Вскоре мы очутились на небольшой полянке. Девушка подвела меня к осинке, чтобы я не упал, а сама подошла к другому дереву и провела рукой по его стволу. Мне показалось, что при этом она нажала на какой-то рычажок, который чуть заметно торчал из коры.
– Сейчас вы согреетесь, – ласково сказала она. – Все будет хорошо. Мама моя вам поможет, она по специальности врач.
– Какие уж тут врачи, – тяжело ворочая языком, ответил я. – Раз человек помер, то он помер. Если он не помер, то он не помер, но если он помер, то он именно помер. Скажите мне честно, товарищ ангел: помер я или не помер?
– Сейчас мы будем дома, – мягко ответила девушка. – Идет проверка. Сразу вниз нельзя.
Тут я заметил, что на стволе ели, стоящей по другую сторону полянки, зажегся небольшой белый квадратик. Квадратик мигнул два раза и погас, а на смену ему загорелся круглый зеленый глазок.
А секунду спустя я увидал, что посреди полянки снег пришел в движение, на нем обозначилась круглая и все расширяющаяся трещина. И вдруг с тихим шипеньем и легким свистом откинулась круглая люковая крышка – вместе с кочкой; кочка, по-видимому, была чем-то прикреплена к ней для маскировки. Крышка встала «на попа», внутренняя ее сторона металлически блестела, на ней видны были диагональные насечки. Из черного колодца тянуло подземным ветром, снежинки таяли, попав в столб теплого воздуха. Колодец был круглый, вроде канализационного, только пошире.
«Что же это такое?» – удивился я, но ничего не сказал.
– Сядьте сюда, отогрейтесь, а потом спустимся домой, – сказала девушка и подтащила меня к люку. – Садитесь же, ноги свесьте туда, а руки держите над шахтой. А я схожу за лыжами, их нельзя оставлять наверху.
Она ушла. Я согнувшись сидел на краю люка. Оттуда все тянуло и тянуло теплом, и ногам моим вдруг стало очень больно, особенно правой, – они начали оттаивать. И по рукам тоже забегали колючие мурашки.
Вскоре девушка вернулась. Она принесла лыжи и бросила их в люк. Мне показалось, что падали они очень долго. Потом снизу послышался глухой удар.
– Сломались! – сказал я.
– Ну и пусть, – ответила Лида. – Главное – ничего нельзя оставлять наверху… А вам легче? Можете спускаться?
– Могу, – ответил я. – А куда это?
– К нам домой. Потом все узнаете.
Я наклонился над люком. Ближе к свету серебристо поблескивали металлические ступеньки и поручни, вертикально уходя вглубь. Круглая стена колодца отсвечивала желтым. А дальше была темнота.
– Я начну спускаться первой и буду подстраховывать вас, – сказала Лида и, легонько отстранив меня, полезла в колодец. Потом и я тяжело опустил ноги вниз, нащупал ступеньку и, держась за теплые гладкие перила, стал спускаться неизвестно куда.
Сверху от расплавленных теплым ветром снежинок падали капельки. Я лез и слышал, как в темноте, несколькими ступеньками ниже, Лида негромко напевает «Рамону» – была такая песенка. «Рамона, ты слышишь ветра нежный зов, Рамона, ведь это песнь любви без слов. Как птиц белых стая, над нами облака плывут, блистая и тая, они нас властно вдаль зовут…» Я слушал с удовольствием, голос у Лиды был приятный. И потом, ведь это она специально для меня пела, чтоб я знал, что она близко и никуда не делась.
– А вас как зовут? – спросила вдруг Лида, прервав пение.
– Василий Васильевич, – ответил я. – Но вы ради знакомства можете звать меня Васей.
– Вася, сейчас я включу освещение.
С этими словами она нажала на маленький выступ в перилах, и в шахте колодца зажегся свет. Стала видна стенка, выложенная желтыми металлическими плашками. Одновременно наверху, высоко над моей головой, автоматически захлопнулась крышка люка и вьюга исчезла, будто ее и не было. От неожиданности я вздрогнул, руки мои соскочили с перил, однако я удержался и не упал. Но, стараясь удержаться, я сильно ударился левой рукой о перила и вдруг услышал, что с моими часами что-то произошло, что-то из них посыпалось вниз.
