— Вы мне нравитесь в этом костюме! — воскликнул он. — Ходите в нем всегда!
— Хорошо! Если вам нравится, буду ходить всегда, — рассмеялась она.
— Вы, конечно, направляетесь в кают-компанию на конкурс красоты?
— Увы! — вздохнула Галицкая. — Разве у нас на «Онеге» такое придумают? Женщин здесь не замечают. Иду на дежурство. Разве вы забыли, что я ваша помощница?
— Конечно, не забыл…
— Забыли! — произнесла она с упреком. — А то бы хоть разок заглянули. Посмотрели, как я там справляюсь с наукой.
Действительно, как ему не пришло это в голову!
Чайкина Смолин обнаружил в ходовой рубке.
У парапета перед лобовыми стеклами в расслабленных позах стояли трое и, бездумно поглядывая в морскую даль, вели неторопливый моряцкий треп. В середине возвышался рослый Аракелян, штурвальный.
— Я считаю, что женщинам в море делать нечего, — лениво цедил он, изображая человека многоопытного и бывалого. — Морока от женщин одна.
— И я так считаю! — уверенно подтвердил Чайкин. — Одна морока!
Смолин, войдя незамеченным через боковую дверь, громко рассмеялся.
— Это верно! — поддержал он. — С женщинами беда. Но что поделаешь, нам без них не обойтись. Вот, например, сейчас Анастасия Галицкая пошла дежурить на магнитометр вместо Андрея Чайкина, чтобы он имел возможность на досуге потолковать о бесполезности женского пола.
— Извините! — смущенно пробормотал Чайкин и, вытянув руку, бросил быстрый вороватый взгляд на часы. — Извините, увлекся…
— К вам, Константин Юрьевич, — обернулся штурвальный, — вопросик. Вы, так сказать, из начальства. Из верхов. Все знаете. Когда нам быть в Танжере? В срок придем?
— Понятия не имею, — пожал плечами Смолин. — И вовсе я не из верхов. Ищите кого-нибудь более осведомленного. Вот Чайкин, например, знает все.
Чайкин молча проглотил язвительную реплику Смолина, выжидающе взглянул на него.
— Идем?
Но уйти им не пришлось. За бортом раздался странный, с подвыванием грохот. Все выскочили на крыло мостика. По пышной белой подушке лежащего над морем облака, как таракан, полз черный крестик только что прошедшего вблизи «Онеги» самолета. Снова облет! И снова, наверное, американец, хотя справа по борту где-то недалеко берега теперь уже Испании.
— Морской разведчик! — определил стоявший на вахте третий помощник капитана Литвиненко.
Самолет развернулся у горизонта, сделал большой круг, заходя к «Онеге» с кормы, прошел по правому борту на небольшой высоте, от самолета отделилась черная точка, полыхнула в воздухе маленьким красным облачком парашюта и вскоре плюхнулась в море, подняв фонтанчик брызг.
— Радиобуи бросает! Подводные лодки ищет. Думает, что мы атомку прикрываем под дном, — снова прокомментировал Литвиненко.
— Мы на них уже и внимания не обращаем. Привыкаем, как к мухам, — лениво обронил Аракелян.
Привлеченные шумом самолетных турбин, на палубах появились зрители. Среди них были Золотцев вместе с Томсоном. Широко расставив ноги и прижав к плечу, как приклад, корпус кинокамеры, монументально застыл в ожидании Шевчик.
Прибежал на крыло мостика запыхавшийся Клифф:
— Чей это? Наш?
— Ваш! — усмехнулся поднявшийся на мостик Кулагин. — Со стороны ваших к нам внимание особое.
— Но откуда он взялся здесь? — изумился Клифф.
— А разве вы не знаете — ваши всюду!
Разведчик снова развернулся где-то впереди по курсу судна и, повторяя прежний маневр, стал заходить с кормы. На этот раз снизился еще больше, казалось, что идет над самой водой.
— Милай! — радостно кричал с верхней палубы Шевчик. — Еще ниже! Еще!
— Он рехнулся, — не выдержал Чайкин. — Куда там ниже! Недолго и в нас врезаться.
Неожиданно в рубке захрипел динамик ультракоротковолнового рейдового радиотелефона, пробасил по-английски:
— Эй, русский! Слышишь меня? Не возражаешь, если я пройду над тобой пониже. Надо тебя снять на память. Уж извини, служба такая!
Кулагин усмехнулся, потянулся к переговорной трубке.
— Проходи! — прокричал в микрофон. — Снимай на память. Мы как раз сейчас работаем с твоими земляками. Вот они, здесь. — И старпом бросил взгляд на замершего в напряжении Клиффа.
— Можно я ему скажу? — Клифф схватил трубку. — Эй, парень, там наверху! Слышишь меня? Я янки. Такой же, как ты. Может, даже с твоей улицы в Бостоне. На кой дьявол…
