— Скажите, пожалуйста, Орест Викентьевич, а вот вы лично зачем, так сказать, по какой надобности отправились в этакий длинный и сложный рейс? Простите, в ваши-то годы!
— По надобности науки, Нина Савельевна. Да и мир повидать тоже неплохо. Еще раз.
Она понимающе закивала головой, но все-таки спросила:
— Это так важно?
— Конечно! Разве повидать мир не важно?
Доброхотова привычно сложила руки на животе, откинулась на спинку стула и стала похожа на деревенскую бабку, устроившуюся на завалинке под вечер посудачить с товарками. Лицо ее приняло грустно-мечтательное выражение.
— А я так много, так много видела… Но, увы, как говорят на флоте, скоро отзвучат мои последние склянки. Жизнь позади!
Солюс нетерпеливым движением руки отверг ее слова:
— Не говорите такое, мадам! По сравнению со мной вы, Нина Савельевна, сама юность. Какие там склянки! У вас впереди еще столько счастливых открытий!
Она мелко рассмеялась, будто девочка, впервые услышавшая взрослый, еще непривычный ей комплимент.
— Счастливых, говорите? Ха! Ха! — и вдруг потускнела лицом, бросила долгий задумчивый взгляд на Солюса. — А в чем оно, счастье?
Солюс улыбнулся:
— Школьный вопрос. Недавно, кажется у Грэма Грина, я прочитал, что описать счастье невозможно. Вот о несчастье рассказать легко, мол, был несчастлив потому-то и потому-то. А как сказать, почему был счастлив? Просто был, и все!
— Как легко! — недоверчиво сказала Доброхотова. — Был — и все!
— Счастье, как говорят моряки, подобно островам, — заметил Смолин. — Островам в океане, которые выплывают ранним утром на заре в золотистой дымке там, где их никто никогда раньше не видел, а потом исчезают за горизонтом, и уже навсегда.
— Очень верно! — поддержал Солюс. — Почему-то люди в самом деле представление о счастье часто связывают именно с появлением на горизонте неведомых, неоткрытых островов — о них мечтали Дефо, Стивенсон, Александр Грин, Хемингуэй, Ван Гог, Обручев, Маяковский…
Доброхотова всплеснула руками:
— Господи! А я столько видела в своей жизни островов — именно в океане, и именно на горизонте, и именно в золотой дымке. Ну и что? Что?!
Солюс в ответ лишь пожал плечами.
— Столько счастливых островов! А где оно, счастье? — Давнее затаенное отчаянье прозвучало в ее голосе. — Вы упомянули о Маяковском. Кажется, это у него? «Так и жизнь пройдет, как прошли Азорские острова». У него?
— У него, — подтвердил Смолин.
— А вы знаете, за свои рейсы я десять раз проходила мимо Азорских островов. И вот она — жизнь! Прошла…
За столом воцарилось молчание. Доброхотова вдруг бросила ожидающий взгляд на телефонный аппарат, стоящий на письменном столе.
— Вот негодница! Даже не позвонит!
— Кто? — поинтересовался Смолин.
— Гостья моя… Герта Авдеева, наш магнитолог. Обещала прийти, да, видно, с вахты не отпустили. Людей у них не хватает…
Доброхотова задумчиво разглаживала на столе ладонью бумажную салфетку.
— Хороший она человек, — продолжала негромко. — Хотя мне в дочки годится, мы с ней здесь, на «Онеге», подружились…
Притихла, подняла на гостей сухие строгие глаза:
— Вот сейчас только и говорят, что об угрозе третьей мировой… А ведь для нее, Герты, третья вроде бы уже началась. Она среди первых вдов этой самой третьей…
Сложила салфетку, отодвинула в сторону.
— Мы с Гертой одной веревочкой повязаны. Я своего Петю еще в Отечественной потеряла, она своего — год назад. Тоже на мине. Только на этот раз на американской…
Возвращаясь в свою каюту, Смолин зашел к Мосину.
— Доброхотовой исполнилось шестьдесят пять! — сказал он. — А почему бы нам не выпустить еще одну «молнию»?
В каюте у Золотцева шло обсуждение предстоящей работы с американскими кораблями науки. Пригласили тех, кто имел непосредственное отношение к предстоящему эксперименту. Неожиданно пришел капитан, который в последние дни из каюты не выходил. Лицо у Бунича было желтым, осунувшимся, глаза ввалились и взирали из-под надбровий хмуро и неподступно, словно капитан опасался, как бы кто-то не вздумал поинтересоваться его здоровьем.
Детально обсуждалось, когда встретятся суда, с каких координат начнут работу и с чего именно начнут. Доктор Клифф Марч подтвердил, что со стороны американцев все о’кэй. «Маринер» уже в море, идет к намеченному полигону. «Ричард Бэрд» выйдет позже.
