Степные расстояния (где сто, а где и до трёхсот вёрст от колонии до конторы) и неготовность администрации к точному учёту и правильному распределению приводили к тому, что одни поселенцы получали больше, другие меньше; жаловались на неполучение кормовых и ссудных. Малочисленные смотрители колоний не успевали доглядывать. (Смотрителям выплачивалось жалкое содержание, они часто не имели своих лошадей и обходили земли пешком.) Были поселенцы, кто и после двух лет на новом месте не имели ни хозяйства, ни посевов, ни хлеба. Из таких бедующих - отпускали кто куда хочет. Поступали "просьбы евреев об исключении их из земледельческого звания", тогда увольняли из поселенцев в их прежнее состояние мещан, но "из уволенных и пятая доля не вернулась назад, а пустилась в праздношатательство". (А вместе с отчисленными пропадали и выданные им ссуды.) Некоторые поселенцы "то появлялись в колониях, то исчезали без спроса и бесследно", некоторые слонялись по ближайшим городам - "торговать по старой привычке"48.
Многие донесения конторы и инспекторов отражают, как новые поселенцы вели хозяйство. К поселенцам, "не знаю[щим], как что начать и кончать", наняты для обучения их - государственные крестьяне; так, распашку "производят большею частью наймом русских". Усвоена привычка: "исправлять недостатки наёмными рабочими". Засевают лишь незначительную часть отведенной земли и используют для посева не лучшие семена, а некоторые, хотя и получили особые семена на посев, вообще не пашут землю и не сеют, или впустую теряют семена при посеве и теряют при уборке. По неопытности ломают инструмент, а то и прямо продают земледельческие орудия. Не умеют пастушествовать. "Режут скот на пищу, а после жалуются на неимение скота", другие - продают полученный скот и на него покупают хлеб. Не заготовляют кизяков, и избы стали сыры от недостатка топлива; а домов, приходящих в упадок, не поправляют. Не сажают огородов. Соломой, заготовленной кормить скот, топят избы. По неумению жать, косить и молотить поселенцы не могут и наняться на работу в соседние селения, их не берут. От нечистого содержания жилищ - болезни. Они "отнюдь не ожидали, что их самих будут принуждать непременно заниматься сельскими работами", очевидно, они понимали - хлебопашество наёмными рабочими, а когда скот размножится торговать и по ярмаркам. Поселенцы и дальше "всё надеются на вспоможение казны". Жалуются, что "доведены до самого жалкого положения", - и это действительно так; что они - износились до лохмотьев, и это тоже так, - но, возражает инспекция: "не имели одежды по лености, ибо не держали овец, не сеяли льна [и] конопли", и женщины не пряли, не ткали. (Да, конечно, заключал своё донесение один из инспекторов, евреи не справлялись с хозяйством по "привычке к беззаботной жизни, малой старательности и неопытности к сельским работам". Однако считает справедливым прибавить: "к земледелию надобно подготовляться с юных лет; евреи, до 45 и 50 лет дожившие в изнеженной жизни, - не в силах скоро сделаться земледельцами"49.) Расходы казны на поселенцев требовались вдвое и втрое намеченных, всё время испрашивались добавки. Ришелье утверждал, что жалобы "происход[ят] от одних празднолюбивых, а не от добрых хозяев", хотя, отмечает другой доклад, "к вящему же их несчастию, они, с самого их поселения, "ни одного года не были ободрены порядочным урожаем""50.
Из Петербурга, так отзывались на "дошедши[е] до министерства многи[е] факт[ы]... что евреи преднамеренно уклонялись от землепашества": "Правительство пожертвовало для них казённым пособием с надеждою, чтобы были земледельцами не по одному названию, а на самом деле". "Некоторые из поселенцев, без побуждения их к трудолюбию, могут надолго остаться в убыток казне"51.
Наплыв еврейских переселенцев на казённый счёт в Новороссию, не управляемый и не обеспечиваемый успешностью строительства, был в 1810 временно приостановлен. А в 1811 Сенат восстановил право евреев содержать винные откупа в казённых селениях губерний черты оседлости, а когда это узналось в Новороссии, то "поколебало во многих желание остаться земледельцами и, не взирая на запрет выпускать их, - иные уходят без письменных видов и поступают в шинкари в помещичьи и казённые селения". - К 1812 открылось, что из вышедших уже на поселение 848 семейств осталось налицо 538, в отлучках 88 семейств (уходили на промысел в Херсон, Николаев, Одессу, даже в Польшу), а остальных вовсе нет, исчезли. - Да весь этот опыт, само такое "водворение было совершенно новое, не только в России, но, кажется, во всей Европе"52.
