— Не знаю, — я нашарила в сумке пачку и пыталась совместить дрожащую в руке зажигалку и кончик сигареты. Меня всю колотило.
— Вставай, — скомандовал Оскар, подавая мне руку. Я ухватилась за нее и попыталась встать, не отпуская. Ноги подгибаются, в глазах все плывет.
— Ой, — я покачнулась.
— Хороша, нечего сказать, — хмыкнул Шеф, набрасывая мне на плечи свой плащ. — На, замерзнешь.
Он повернулся к Оскару, и они долго смотрели друг на друга. Потом Оскар кивнул:
— Согласен.
Я, ничего не понимая, переводила взгляд с одного на другого. Они успели о чем-то поговорить? О чем? Явно что-то про меня, и снова не спросили мое мнение.
— Так, сейчас к тебе домой. Переоденешься, приведешь себя в порядок, — скомандовал Оскар. — Оставь матери записку, что тебе пришлось срочно уехать… Недели на две. Иногда будешь звонить. С собой ничего лишнего не брать.
— К-куда уехать? — не поняла я.
Шеф устало вздохнул:
— Никуда. Ты будешь в Институте. Просто ты оттуда долго не вернешься.
Я ойкнула и непонимающе посмотрела на Оскара.
— Хватит уже. Я хотел сделать все медленно и плавно, но ты постоянно влипаешь в истории, а провожать тебя до дома каждый день мы не можем, — как жаль, подумала я, — так что придется тебе быстренько осваивать все…
Я решила не задавать больше вопросов. Будь что будет, им виднее.
До моего дома мы шли долго, в основном потому, что я все еще едва стояла на ногах. Оскар придерживал меня за плечи, Шеф просто шел рядом и курил. Было темно и тепло. В небе — неполная луна и звезды, на земле — рыжие фонари и спящий город. Ветер еле шевелит листья на деревьях и волосы Оскара. Вьется дымок от сигареты Шефа. Мне стало неожиданно тепло на душе просто от того, что они были рядом. И что я для них что-то значила.
Они остались внизу, а я как могла быстро заползла в лифт и нетерпеливо жала на кнопку своего этажа. Кабинка, как назло, ползла медленно, а когда доехала, я даже не стала дожидаться, пока полностью откроются двери. Вставила ключ в замок, бегом в комнату, натянула первую попавшуюся футболку — и замерла. Я не знала, что написать маме. Как написать ей, чтобы она поняла, что это не моя блажь, что обстоятельства сильнее меня и выбора нет! Бедная мама, сколько всего она приняла молча, не требуя ничего объяснять, и просто поверила мне. Что бы было, расскажи я ей все? Позвонила бы она в психушку или только подняла недоуменно брови, как делала всегда, когда в чем-то сомневалась? Что бы она сказала, если бы увидела Оскара, превращающегося в пантеру за пару секунду?
Я подошла к телефону, вырвала из блокнота лист и задумалась, грызя конец ручки.
«Мама, мне надо срочно уехать. Думаю, недели на две, смотря как пойдут дела. Это для меня важно. Закон не нарушаю. Постараюсь звонить. Прости, что ничего не объясняю». Получилось холодно. Слишком холодно. Я вздохнула и на цыпочках заглянула в ее комнату. Горела лампа у кровати, на полу валялись очки, а рядом — сборник мифов Западной Европы. Мама-мама, ты снова ищешь ответы на вопросы, которые сама не можешь сформулировать…
Я опустилась рядом с ее кроватью и положила листок на подушку. Рядом оставила свою кредитку от Института — ей этого надолго хватит.
Глаза, конечно, щипало, но уже из лифта я вышла взяв себя в руки. Закрывая дверь нашей квартиры, я вдруг поняла, что вернусь сюда совсем не через две недели. На какое-то мгновение захотелось бросить все, пробежать к себе в комнату, прыгнуть в постель и зажмуриться, шепча: «Это все просто сон, странный сон!» Желание захлестнуло меня с головой, но тут же отступило. Это была простейшая трусость и страх перед будущим. Будущим, которое было мне совершенно непонятно — что там задумали мои учителя? И тут появился новый страх: сейчас я спущусь вниз, а никого нет. И окажется, что у меня просто были галлюцинации, и все это время я гуляла по городу одна и разговаривала сама с собой. Это была такая паника, что я чуть не бросилась по ступеням вниз мимо лифта — настолько у меня не было сил ждать, пока он откроет дверцы и спустится вниз.
Дрожа от страха, я выскочила на улицу, чуть не упав через железный порожек у подъезда.
