— Совсем никто? — спросила я, отправляя в рот кусок торта, и тут поняла, что спросила.
Шеф хихикнул, стрельнув глазами в кресло.
— Ну почти никто. И это ее очень задевает. Ты есть идешь? — обратился он к Оскару.
— Я тут лучше. Кинь мне?
Только я хотела усомниться, что можно кидать по комнате торт на картонной тарелке, как Шеф подхватил одну и вращающим движением запустил по диагонали. Я невольно ойкнула, но Оскар, не глядя, поднял руку и поймал тарелку на раскрытую ладонь. Я ахнула.
— Вот, — заметил Шеф поучительным тоном, облизывая ложку, — слушайся дядю Оскара, тоже так уметь будешь. Кстати, поздравляю: ты познакомилась с еще одним побочным видом разумной жизни.
— А сколько осталось?
— Много. Ну, считай, троих ты видела…
— Почему троих? — Я непонимающе свела брови. — Оборотни, суккуб…
— …Я, — продолжил за меня Шеф и хитро подмигнул.
Проснулась я на полу. Сердце бьется в горле, кровь стучит в ушах, дыхание сбито. Пара секунд уходит на то, чтобы понять: сон. Просто очередной кошмар. Они теперь часто стали мне сниться — и всегда про Оскара.
Я села, завернувшись в упавшее вместе со мной одеяло, и запустила руки в волосы. Первым порывом было позвонить Оскару и узнать, все ли с ним в порядке. Но он будет мной недоволен. Не из-за ночного звонка — все равно не спит, — а из-за того, что не могла взять себя в руки. Умение владеть собой во всех смыслах — вот что теперь является моей целью. Оскар говорит, что без контроля эмоций невозможно контролировать тело. Оскар вообще много всего говорит, а я слушаю, слушаю… Иногда мне кажется, что я снова в школе, — такое количество материала мне приходится впитывать. Курс истории перемежается курсом биологии и естествознания. К концу разговора у меня обычно разыгрывается мигрень, и я уползаю к автомату пить кофе. Если Шеф не занят (у меня складывается ощущение, что он вообще никогда не занят), то я осторожно сую нос к нему в кабинет, и там находится печенье или еще что-нибудь — он оказался страшным сластеной. Так и бегут мои дни, один за другим, не давая мне продохнуть и что-то понять.
Я посмотрела на часы, было около десяти вечера. Самое время вставать, все равно будильник прозвонит через пару минут — сегодня мне в НИИД в ночь. У Оскара случился какой-то аврал, весь день он пробегал, по его выражению, «на четырех», так что время нашлось только ночью.
— Оборотничество — это ген. Передается только по мужской линии, а вот проявиться он может у кого угодно. Ген может передаваться из поколения в поколение и не проявлять себя, пока не найдет в организме необходимое сочетание группы крови, количества некоторых ферментов… — Заметив, что я смотрю в окно, Оскар сделал паузу. — Что с тобой?
Я не повернула головы. Белые ночи закончились, за окном было темно. Город спал, и даже Институт как будто стал несколько тише.
— Оскар, я не уверена, что это все для меня.
Ну вот, я наконец это сказала. Вместо того чтобы прыгать от счастья и зубрить матчасть, я сомневалась. Мне казалось, что прошлая моя жизнь была в разы проще — теперь я это понимала. А я привыкла идти по пути наименьшего сопротивления. Поэтому вначале обрадовалась: ура, не придется искать работу, вся дальнейшая жизнь предопределена! Все оказалось не так просто.
Оскар не шевелился, только постукивал ногтем по краю стола.
— Сдаешься? Так быстро?
Я не могла смотреть на него. Мне было стыдно.
— Я не знаю. Нужно столько всего делать…
— А ты не можешь себя заставить, да?
Я гневно на него взглянула, а потом опустила глаза. Слушать правду неприятно, но…
— Не в моих правилах неволить, но мы с тобой принадлежим к тому побочному виду, которому сложно прикинуться нормальными людьми. Черна, — он наклонился вперед, — ты не сможешь жить среди людей. Не сможешь вести обычную, легкую жизнь. Наша жизнь здесь — она непроста. Но это то, в чем мы действительно можем быть собой. И это не пустые слова. Ты просто еще не знаешь, как тяжело жить не превращаясь. Это как ломка у наркоманов. Ты еще этого не чувствуешь, потому что оборачивалась только один раз.
Я пыталась собраться с мыслями, но они разбегались в разные стороны. Что тут происходит на самом деле? Ведь не только шоколадные тортики с начальством они едят. Мне хватило наблюдательности, чтобы заметить, сколько денег стоило только одно это здание. И как тут одеваются сотрудники. Да и мне выдали «подъемные» — золотая карта, а столько цифр на счету я в жизни не видела.
