– Я всегда беру с собой запасные носки, – похвастался Хансли, ощупывая карман своего плаща.
Свет в автобусе погасили, и машина двинулась. Паркер Пайн устроился впереди. Позади него сидела укутанная в платки армянка; ее ребенок – на сиденье напротив нее. Обе девицы Прайс сидели за детективом. Поли, Смитхорст, Хансли и летчики – где-то дальше.
Автобус мчался сквозь ночь. Паркер Пайн не мог уснуть: ему было неудобно, его то и дело толкали ноги армянки. Остальные, очевидно, спали. Наконец детектив тоже задремал. Но неожиданно толчок подбросил его к потолку машины. Сзади раздались голоса:
– Осторожнее! Вы сломаете нам шеи!
Паркеру Пайну удалось снова заснуть. И опять он проснулся внезапно: машина стояла, часть мужчин вышла. Хансли объявил:
– Мы застряли.
Паркер Пайн осторожно вылез. Дождя не было, сияла луна. При ее свете было видно, как оба шофера при помощи камней и рычагов пытались вытянуть из грязи колеса. Большинство туристов помогало им. Женщины смотрели через открытую дверь: обе мисс Прайс – с интересом, армянка – с отвращением на лице.
– Где мистер Смитхорст? – спросил вдруг Поли.
– Он еще спит, – ответил О’Райк. – Вон, посмотрите!
Смитхорст и в самом деле сидел сгорбившись и опустив голову на грудь.
– Сейчас я его разбужу, – пообещал один из летчиков и влез в автобус.
Через минуту он вернулся и сказал дрожащим голосом:
– Похоже, он болен или… Доктор!
Авиационный врач, спокойный седовласый человек, отделился от группы мужчин и спросил:
– Что с ним?
– Не знаю…
Доктор, сопровождаемый Паркером Пайном и О’Райком, поднялся в автобус, наклонился, коснулся свесившейся в проход руки Смитхорста и тихо сказал:
– Он мертв.
– Мертв?! Как это? – посыпались вопросы.
Нетта пробормотала:
– Это ужасно!
Доктор Луфтис в ярости оглянулся по сторонам:
– Может быть, он разбил голову, когда машину тряхнуло?
– Ну, это не могло его убить. Тут что-то другое.
– Не могу ничего сказать, пока не осмотрю его.
Женщины заторопились выйти, а мужчины вошли в автобус.
Паркер Пайн посоветовал молодому шоферу, высокому и сильному парню, перенести женщин одну за другой на руках через грязь и поставить их на сухое место.
Автобус должен был быть свободным, чтобы врач мог произвести осмотр, так что мужчины вернулись к своему занятию – вытаскивать колеса. Взошло солнце, грязь стала подсыхать, но машина все еще крепко сидела. Водители стали готовить первый завтрак.
Доктор Луфтис объявил:
– Никакой раны нет. Как я и говорил, он, видимо, сильно ударился о потолок.
– Вы уверены, что смерть была естественной?
Тон Паркера Пайна заставил врача быстро взглянуть на него.
– Может быть и еще одно объяснение, – ответил он, как бы извиняясь.
– Какое?
– Что его стукнули сзади мешком с песком.
– Это маловероятно, – сказал Вильямсон, третий летчик, молодой, с лицом херувима. – Никто не мог этого сделать так, чтобы мы не заметили!
– А если мы в этот момент спали? – настаивал врач.
– Убийца не мог быть в этом абсолютно уверен: вставая с места и подходя к Смитхорсту, он мог кого-нибудь разбудить.
– Значит, – заметил Поли, – он сидел позади своей жертвы: в таком случае он мог выбрать благоприятный момент, даже не вставая.
– Кто сидел на этом месте? – спросил доктор.
О’Райк тотчас же возразил:
– Об этом нечего и думать! Там сидел Хансли, лучший друг Смитхорста!
Возникло неловкое молчание. Его нарушил Паркер Пайн:
– Я думаю, у лейтенанта Вильямсона есть что сказать нам.
– Мне, сэр? Я…
– Говорите, дружище! – посоветовал О’Райк. – Не стесняйтесь!
– Это сущие пустяки…
– Давайте!
– Просто я слышал обрывок разговора во дворе, в Ритбе… я вошел в автобус, чтобы взять сигареты. По другую сторону автобуса разговаривали двое: один из них был Смитхорст, он сказал… – Молодой офицер замялся.
– Ну-ну, друг, продолжайте же!
– Он сказал, что не хотел бы выдавать товарища, и, видимо, был в отчаянии. Потом добавил: «Я буду молчать до Багдада, но ни минутой позже! Тебе нужно скрыться как можно скорее…»
– Кто был тот другой?
– Не знаю, сэр, клянусь! Уже стемнело, а он произнес только одно или два слова, которых я не расслышал.
– Кто из вас хорошо знал Смитхорста?
