— И это навсегда?
— Нет, конечно. Мы надеемся, что через несколько недель все будет нормально.
— Всем привет! — с этими словами в комнату ворвалась Аня. Сейчас на девушке были обтягивающие черные брючки и несерьезная голубая маечка. Лицо Ани разрумянилась, дышала он глубоко и часто. Сердце Никиты сладко защемило, все горести в присутствии девушки куда-то ушли.
— Здравствуй, Аня. Ты что, бежала? Не стоило так торопиться из-за меня.
— Не будь таким самонадеянным, я просто совершила утреннюю пробежку. Как у нас дела?
Ответил Эрик: — В начале очень неплохо, а потом он загрустил.
— Вот этого тебе пока нельзя, Никита. Постарайся воздерживаться.
— А вот сейчас ты пришла, и его состояние резко улучшилось. Ты просто чудеса творишь, — заметил Эрик.
— Будем сегодня ходить? — спросила Аня.
— Попробуйте — ответил Эрик — пока все не так плохо.
— Хорошо, я немного отдышусь, и начнем. Никита, пока ты можешь задавать вопросы. Только лучше не такие, чтобы ответы тебя взволновали.
— Да? А стоит ли задавать неинтересные вопросы? Ну ладно. Во первых, почему для разговора мне нужен переводчик? Неужели язык так изменился? Мое время от Пушкина отделяло тоже два века, а я ведь свободно понимал его язык.
— Язык действительно изменился за это время гораздо сильнее. А что ты свободно понимал язык эпохи Пушкина — это не совсем так. Ты понимал язык стихов Пушкина, потому что специально изучал его в школе. Но понять обычный бытовой разговор той эпохи тебе было бы куда труднее. А уж Пушкин из разговора твоих современников не понял бы почти ничего, потому что новых слов появилось гораздо больше, чем исчезло старых. Так что если бы ты заговорил без переводчика сейчас, тебя бы поняли, скорее всего, но вот ты не понял бы, что тебе отвечают. Тебя такой ответ удовлетворяет?
— Да, достаточно. И расскажи пожалуйста, как меня оживили? Даже если болотная вода законсервировала тело, это значит только, что сохранились оболочки клеток. А внутри оболочек клетки были мертвы.
— Ты прав. Жизнь можно считать непрерывной химической реакцией, которая поддерживает условия своего существования. Когда реакция прекращается, среда внутри клетки безнадежно меняется, и эта реакция уже не может возобновится. При замораживании реакция не просто прекращается, но от холода замедляются и прекращаются все химические реакции внутри клетки. Зато среда не меняется. При нагреве клетка вновь может ожить. Но у тебя было не так. Все твои клетки пришлось оживлять, то есть восстанавливать правильные условия для химической реакции жизни. На тебе впервые опробовали совершенно новый метод. Сначала были выделены твои хромосомы. Их восстановили и очистили от поврежденных генов. Затем твой генетический код был загружен в… ну можно назвать это искусственным вирусом. Этот вирус размножался в твоем теле и проникал в каждую клетку. Там он восстанавливал среду жизни по твоей наследственной программе. То есть разрушал и удалял те молекулы, которых не должно быть в живой клетке, и создавал те молекулы, которые там должны быть. Так все твои клетки были восстановлены и оживлены. Когда вирус закончил свою работу, он оставил в ядрах клеток твой исправленный генокод и самоуничтожился. К счастью молекулы памяти достаточно прочны, и сохранились почти все. Вирус их не разрушил, поскольку они должны быть в клетках мозга. Структура клеток твоего мозга, их соединения, тоже сохранились. Вот так ты ожил и сохранил память. К сожалению восстановить разрушенные молекулы памяти вирус не мог, пока мы не умеем этого.
— Разве вирус может сам создавать сложные молекулы? Я помню про вирусы. Они примитивнее клеток и несут лишь свои гены, а для размножения используют живые клетки.
— Это природные, дикие вирусы. Ну, можно назвать это не вирусом, а молекулярной машиной, если так тебе больше нравится. Эта машина была специально сконструирована для таких целей.
— А этот вирус, для каких целей был создан? Это конечно очень мощное лекарство, но ты сказала, что у вас нет неизлечимых болезней.
— С помощью этого вируса предполагалось проводить изменения генокода живого человека.
