На тротуаре стоял полицейский в дождевике. Еще один находился под свесом крыши над площадкой перед входной дверью. Им поставили задачу не подпускать к дому зевак, но плохая погода и поздний час взяли эту работу на себя.
Куэйд вышел из машины, но Лаура застыла на сиденье.
Он наклонился, заглянул в кабину.
— Это тот самый дом.
Лаура кивнула, но не сдвинулась с места. Она не хотела входить в дом. Знала, что там найдет. Мелани. Мертвую.
Куэйд подождал несколько мгновений, потом обошел патрульную машину, открыл дверцу, протянул Лауре руку. Ветер забрасывал в кабину холодные капли.
— Миссис Маккэффри? — нахмурился патрульный. — Вы плачете?
Она не могла отвести глаз от фургона коронера. Если он уедет с маленьким тельцем Мелани, то увезет с собой все надежды Лауры и оставит ее такой же мертвой, как и дочь.
— Вы солгали мне. — Голос ее дрожал, словно осенний лист на ветру.
— Я? Нет, в общем-то, нет.
Она не смотрела на него. Куэйд всосал воздух между стиснутыми зубами.
— Ну, мы расследуем дело об убийстве. Так что пара трупов у нас есть.
Крик рвался из груди Лауры, но она сдержала его. У нее защемило сердце.
Куэйд же быстро продолжил:
— Но вашей маленькой девочки в доме нет. Она не погибла. Честное слово, среди трупов ее нет.
Лаура наконец-то встретилась с ним взглядом. Вроде бы лицо искреннее. Да и не было ему смысла врать, потому что правду она могла узнать очень скоро, переступив порог.
Она выбралась из патрульной машины.
Взяв Лауру за руку, патрульный Куэйд повел ее к входной двери. Дождь стучал по мостовой и крышам, словно барабаны похоронной процессии.
Охранник прошел в дом, чтобы вызвать лейтенанта Холдейна. Лаура и Куэйд остались под свесом крыши, защищавшим от дождя и частично от ветра.
Ночь пахла озоном и розами. Побеги вьющейся розы обвивали стойки перед домом, а в Калифорнии большинство сортов цвели даже зимой. Намокшие под дождем лепестки пригибали цветки к земле.
Холдейн появился без задержки. Высокий, широкоплечий, крепко сбитый, с короткими русыми волосами и широким доброжелательным лицом ирландца. Синие глаза напоминали два стеклянных овала, и Лаура задалась вопросом: а вдруг они выглядят такими безжизненными лишь благодаря увиденному в доме?
В твидовом пиджаке спортивного покроя, белой рубашке, галстуке с ослабленным узлом, серых слаксах и черных мокасинах, он, за исключением глаз, ассоциировался не с копом, а скорее с каким-нибудь соседом-добряком. Способствовала такому впечатлению и теплота, которая наполняла мимолетную улыбку.
— Доктор Маккэффри? Я — Дэн Холдейн.
— Моя дочь…
— Мелани мы пока не нашли.
— Она не…
— Что?
— Мертва?
— Нет, нет. Господи, да нет же. Только не ваша дочка. В этом случае я бы не обратился к вам с просьбой приехать сюда.
Облегчения Лаура не почувствовала, потому что не знала, можно ли ему верить. Она видела, что он на взводе. Должно быть, в этом доме произошло что-то ужасное. А если они не нашли Мелани, то зачем было привозить ее сюда в такой час? В чем же, собственно, дело?
Холдейн отпустил Карла Куэйда, который под дождем вернулся к патрульной машине.
— Дилан? Мой муж? — спросила Лаура. Холдейн отвел глаза.
— Да, мы думаем, что нашли его.
— Он… мертв?
— Ну… да. Вероятно, это он. У нас есть тело с его удостоверением личности, но точно сказать, что это он, мы не можем. Мы должны свериться с его зубной картой и сравнить отпечатки пальцев.
Новость о смерти Дилана, как это ни удивительно, не произвела на нее особого впечатления. Ощущения потери не возникло, потому что последние шесть лет она его ненавидела. Но его смерть не принесла и радости: ей не хотелось прыгать от восторга, не появилось и чувства удовлетворенности, ощущения, что Дилан получил по заслугам. Сначала она его любила, потом ненавидела, теперь на смену любви и ненависти пришло безразличие. Она совершенно ничего не чувствовала, и вот это, пожалуй, более всего огорчало ее.
Ветер изменил направление. Начал забрасывать капли ледяного дождя под свес крыши. Холдейн увлек Лауру к самой стене.
Она задалась вопросом: а чего они не идут в дом? Похоже, там было что-то такое, чего ему не хотелось ей показывать. Что-то слишком ужасное? Что же, во имя господа, произошло в этом доме?
