Добравшись домой, я позвонил доктору Фландерсу, но вместо него застал секретаршу. Доктор Фландерс уехал на рыбалку, но если у вас что-то срочное, доктор Балленджер…
— Когда вернется доктор Фландерс?
— Самое позднее завтра во второй половине дня. Это вас..,?
— Конечно, Я медленно нажал на рычаг, а потом набрал номер Ричарда. Подождав гудков десять, я положил трубку. Потом посидел еще немного, раздумывая, что делать дальше. Зуд усилился.
Я подкатил кресло к книжному шкафу и достал потрепанную медицинскую энциклопедию, которая хранилась у меня с незапамятных времен. Но то, что я прочитал, привело меня в бешенство: у меня могло быть все, что угодно, или ничего.
Я откинулся назад и закрыл глаза. Я слышал, как тикают старинные корабельные часы на полке у противоположной стены; высокий, пронзительный свист реактивного лайнера на пути к Майами; слышал свое ровное дыхание. Я по-прежнему смотрел в книгу.
Осознание происходящего пришло постепенно и затем обрушилось на меня с устрашающей стремительностью: мои глаза были закрыты, но я продолжал смотреть в энциклопедию. Передо мной было безобразное смазанное и перекошенное, но при этом вполне знакомое изображение книги. И смотрел на нее не я один.
Я быстро открыл глаза, чувствуя, как сжалось сердце. Ощущение постороннего присутствия немного отступило, но не совсем. Я смотрел в книгу и своими собственными глазами видел там, естественно, самые обычные буквы и таблицы, и в то же время я видел ее другими глазами и в ином ракурсе. И видел я даже не книгу, а какой-то чужеродный предмет, нечто отвратительное и зловещее.
Я медленно поднял руки к лицу, с ужасом заметив, что моя комната изменилась, словно в кошмарном сне.
Я вскрикнул.
Сквозь трещины на пальцах смотрели глаза, И я видел, как эти трещины расширяются и плоть послушно отступает, повинуясь упрямому стремлению глаз протиснуться на поверхность.
Однако не это заставило меня вскрикнуть. Я взглянул на себя и увидел чудовище.
Багги спустился с холма, и Ричард остановил его перед верандой. Мотор ревел и отрывисто тарахтел. Я спустил каталку с крыльца по специальной дорожке справа от ступенек, и Ричард помог мне забраться в машину.
— Ну что ж, Артур, — сказал он, — показывай дорогу. Куда поедем?
Я показал на берег, где у воды кончается гряда Больших дюн. Ричард кивнул. Задние колеса подняли тучу песка, и мы тронулись. Обычно я успевал еще подшутить над тем, как Ричард водит машину, но сегодня было не до того. Меня переполняли другие мысли и чувства: им не нравилась темнота, и я ощущал, как они напрягаются, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь бинты, чувствовал, как они хотят заставить меня снять повязки.
С ревом подпрыгивая, багги мчался по песку к воде, и казалось, мы просто перелетаем с одной дюны на другую. Слева, окруженное кровавым ореолом, садилось солнце. Впереди, со стороны залива, на нас двигались грозовые тучи. То и дело поверхность воды озарялась раздвоенными молниями.
— Направо, — сказал я. — Возле вон того навеса.
Подняв веером песок, Ричард остановил багги рядом с прогнившим навесом, обернулся и достал лопату. Увидев ее, я вздрогнул.
— Где? — спокойно спросил он,
— Вот здесь, — показал я ему, Он вылез и медленно зашагал по песку к указанному месту, на секунду задумался и воткнул лопату в песок. Мне показалось, копал он очень долго. Песок, который он перебрасывал через плечо, был тяжелым и влажным. Тучи еще больше потемнели и сгустились, отбросив тень на воду, которая, отражая зарево заката, горела яростным беспощадным огнем.
Задолго до того, как он перестал копать, я уже знал, что там ничего нет. Они успели перепрятать тело. Вчера я не забинтовывал руки. Значит, они могли видеть… и действовать. Если они сумели использовать меня для убийства, они могли и перепрятать тело с моей помощью, даже когда я спал.
— Мальчишки нет, Артур, — он бросил грязную лопату в багги и устало опустился на сиденье. Надвигавшаяся буря разбрасывала по песку бегущие серповидные тени. Ветер усилился и зашуршал песчинками о ржавый кузов нашего багги. Я чувствовал зуд в пальцах.
— Они использовали меня, чтобы убрать его отсюда, — мрачно сказал я. — Они побеждают, Ричард. Раз за разом дверь открывается все шире. Случается по сотне раз на день — словно очнувшись, вдруг понимаю, что стою перед каким-нибудь очень знакомым предметом: лопаткой для мази, фотографией или просто банкой с фасолью. Мои руки вытянуты, и я показываю им эти предметы и сам вижу их, как они — как непристойность, нечто искаженное и нелепое…
