Тут орочья голова наконец упала на землю и укатилась в сторону. Эльф повернулся к морадану, и комендант бросился в бой, забыв о своей ране и обо всем на свете.
Маг спрятал за голенище холодный как лед волшебный кинжал, вытащил из ножен меч и полез через край расселины, громко выкрикивая что-то на черном наречии, — в основном для того, чтобы заглушить вопящий от ужаса внутренний голос.
…Ничего, клинки у нас одинаковой длины, прикидывал Азраиль, увертываясь от ударов эльфа и неуверенно переходя в наступление, — когда противник отскочил назад, хрипло дыша и прижимая руку к ребрам.
Слева раздался неожиданно звучный и глубокий голос Долгузагара, и на его чуть изогнутом клинке на мгновение снова вспыхнули руны. Его противник парировал удар, но тот был так силен, что эльфа отшвырнуло спиной на землю. Готов! Но упавший откатился в сторону, и комендант лишь высек искры из камня.
Азраиль бросился вперед и взмахнул мечом, целя в грудь своему эльфу. Тот уклонился, но недостаточно быстро, и маг увидел, что острие его клинка задело противника пониже плеча. Ух ты! Азраиль даже успел заметить алую кровь на своем мече, но в это же мгновение его ребра обожгло лезвие эльфа. Слепой от боли, маг отпрыгнул назад, зажимая рукой рану, а точнее — разрез в кожаном панцире, сквозь который потекла кровь.
Нет, это всего лишь царапина, понял Азраиль. Вот если бы на ладонь ниже, он бы выпустил мне кишки.
В этот же момент он заметил краем глаза, как первый эльф, изящно откинув в сторону изогнутый клинок, рубанул Долгузагара в левое плечо. Тот покачнулся, но устоял. Кровь, однако, хлынула рекой.
Они нас прикончат. Эта мысль холодом пронзила Азраиля с головы до пят. Его дозорный поднял меч и шагнул вперед. Маг наклонился и выхватил из сапога отравленный кинжал. Двигаясь быстрее мысли, он прыгнул на эльфа, с неожиданной звериной ловкостью мечом отвел в сторону оружие противника и царапнул его по щеке кинжалом — словно кошка когтями. И сразу же отскочил назад, выставив оба своих клинка как клыки. Эльф поднял руку к порезу, и внезапно его лицо исказилось. Надо же, как быстро действует, удивился Азраиль. Дозорный выронил меч, по его телу прошла судорога, он, корчась, упал наземь, и в это же мгновение Долгузагар мастерским ударом снес с плеч голову своему противнику. И сам рухнул на обезглавленное тело.
Маг и сам едва стоял: ноги и руки дрожали, рана пульсировала болью. Тьма великая, неужели я и впрямь убил эльфа в бою? Азраиль шатко шагнул вперед, с изумлением и восторгом глядя на поверженного врага: лицо эльфа искажено, царапина на щеке распухла, почернела и сочится гнилью. Мертв, как орк. Как падаль. Он теперь падаль, а я жив.
Маг бы засмеялся, если бы не боль. Он опустил меч в ножны и бережно убрал на место отравленный кинжал. Потом перевернул на спину своего спутника и увидел, что новая рана проходит на расстоянии примерно пол-ладони от старой. Азраиль приложил окровавленные пальцы к шее Долгузагара: сердце пока бьется.
Выпрямившись, морадан осмотрелся, и его взгляд упал на двух лошадей — белую и гнедую, которые с вершины холма в тревоге, как показалось магу, наблюдали за происходящим, прядая ушами.
Ничего, рана потерпит, думал Азраиль, поднимаясь по склону. Если у нас — или у меня? посмотрим… — будет лошадь…
Однако белая шарахнулась от окровавленной руки и отбежала в сторону, косясь на странного человека, пахнущего мертвечиной, кровью и чем-то едким. Азраиль повернулся к гнедой и попробовал свистнуть, вытянув губы трубочкой. Но губы пересохли, и свиста не вышло. Маг шагнул вперед, и гнедая кобыла попятилась, насторожив уши.
Азраиль на мгновение прикрыл глаза и накинул на гнедую паутину магического подчинения. Белая взвилась на дыбы и с испуганным ржанием ускакала прочь, но гнедая застыла на месте: лишь подрагивала жилка на шелковистой шее.
Азраиль повернулся и отправился вниз по склону, даже не глядя на лошадь, которая пошла за ним, словно он тянул ее за повод. Внизу гнедая осталась стоять как вкопанная, а маг занялся своей раной.
Та оказалась всего лишь порезом, длиной с ладонь, но чистым и неглубоким, как раз там, где кончается грудина. Усмехнувшись, Азраиль извлек из своего мешка салфетку с полотенцем и перетянул рану. Она болела, но двигаться не мешала.
