Дмитрий, заговорившись с исправником, не сразу заметил, что к нему проталкивается незнакомый седой человек. Он был бедно одет, лицо его, обветренное и темное, рассекал большой шрам. Пробравшись сквозь толпу провожающих, человек неожиданно рухнул перед растерявшимся Колычевым на колени и хрипло сказал:
— Спаси тебя бог, благодетель!
Задорожный, вглядевшись в странного субъекта, вдруг ахнул.
— Это же Тихон-стекольщик! Тот, что за убийство Матильды Новинской на каторгу пошел! Как изменился-то! Вот она каторга, что с людьми делает…
— Так точно, — подтвердил человек со шрамом. — Безвинно пошел на каторгу и сгинул бы там, если бы не благодетель мой, господин судебный следователь! В ножки вам, ваша милость, кланяюсь за добро ваше! Вечно бога молить буду — хоть помереть теперь дома сподоблюсь, под родной крышей. Спасибо за заступничество ваше, с каторги вы меня вернули… Слава богу, успел свидеться с вами и поблагодарить! Примите подарочек от меня на добрую память.
— Да что ты, голубчик, зачем? Ты встань, встань, ради бога!
Дмитрий чувствовал страшную неловкость, а Тихон уже разворачивал сверток в полотняной тряпице, который был у него под мышкой. Там оказалась добротная деревянная шкатулка, украшенная сложнейшей резьбой. На крышке в центре орнамента был вырезан затейливый вензель «ДК».
— Примите, ваша милость, не побрезгуйте! Самолично я для вас резал, от чистого сердца. Как мне сказали, что судебный следователь Дмитрий Степанович Колычев добился, чтобы дело мое пересмотрели, так я уж и не знал, чем благодарить!
— Возьмите, возьмите подарок-то, Дмитрий Степанович, не обижайте мужика, — зашептал Задорожный. — Я ведь вам говорил, что порой нельзя не взять то, что поднесут от чистого сердца.
Начальник станции в форменной железнодорожной фуражке ударил в колокол, давая первый сигнал к отправлению.
— Господа пассажиры! Прошу занять свои места в вагонах! Пассажирский поезд на Москву скоро отправляется!
Дмитрий прошел в вагон первого класса и выглянул из окна. Толпа, сгрудившаяся на перроне, махала ему платками и фуражками. Провожающие кричали вразнобой:
— Прощайте, прощайте, дорогой Дмитрий Степанович! Не забывайте нас, Митя! Пишите! Непременно, непременно пишите! Приезжайте в гости, мы всегда вас ждем, помните! Храни вас господь, Дмитрий Степанович! Счастливого пути и удачи!
И вдруг из общего хора вырвался один отчаянный, пронзительный женский голос, неизвестно кому принадлежавший:
— Я люблю вас, Митя! Люблю!
В последний раз ударил колокол.
— Поезд отправляется, господа! — возвестил звучный бас начальника станции. Дежурный жандарм взял под козырек. Духовой оркестр грянул «Гром победы раздавайся».
Вагон дернулся, качнулся и поплыл мимо перрона, унося судебного следователя Колычева в Москву.
