— Вы были правы, — устало соглашался Медведь. — Одним партизанством много не сделаешь. Нужна детальная проработка всех вариантов, нужен предварительный большой и тяжелый труд… На примере дачи Столыпина, когда издали все казалось так просто, а на деле вышел пшик, я в этом убедился. Эх, если бы у нас была ваша дисциплина…
— Что дисциплина, — вздыхал в ответ Савин, — что в ней толку? У нас нет вашей решимости, вашей инициативы, вашей отваги, наконец. Не каждый готов подорвать себя, чтобы одновременно погубить какого-нибудь палача, далеко не каждый… А вот ваш акт на Аптекарском наделал столько шуму по всей стране, так всех запугал, что его нельзя считать полностью неудачным. Я вам завидую, это большая и серьезная победа. Скажите, почему мы не можем работать вместе? Я не вижу к этому препятствий. Мне все равно — максималист вы, анархист или эсер. Мы оба террористы, а значит, люди большой и светлой идеи. Я считаю, что соединение нашей боевой организации с вашей — в интересах террора. Вы что-нибудь имеете против этого?
Медведь задумался.
— Да нет, лично я ничего не имею против. Без сомнения, для террора такое соединение выгодно и полезно. Но захотят ли этого товарищи, ваши и мои?
— За своих я ручаюсь. И определенные разногласия в наших партийных программах не должны нас смущать. Неужели мы, террористы, будем возводить в принцип всякие несущественные вопросы вроде пункта о социализации фабрик и заводов? Мои согласятся!
— А мои не согласятся ни за что. Многие из наших не любят эсеров. Говорят, гнилая вы интеллигенция. Конечно, террор был бы сильнее, работай мы вместе, но теперь это невозможно…
Обиженный Савин не стал больше уговаривать Медведя объединить усилия. Ничего, боевая организация эсеров как-нибудь обойдется и без максималистов. Не впервой!
Февраль 1907 г.
Вернувшись домой после встречи с Антиповым, Дмитрий коротко бросил Василию:
— Вася, мне завтра нужна будет штатская одежда. Приготовь мне черное пальто с котиком и котелок.
«Слава тебе, господи, опамятовался барин», — подумал Василий. Но Дмитрий Степанович, вместо того чтобы потребовать ужин или самоварчик, снова прошел к себе и крепко закрыл дверь.
Колычеву надо было все как следует обдумать. Не было никакой гарантии, что завтра, устроив на Никольской засаду на Муру, он сможет ее выследить (да и Мура ли там, в «Славянском базаре»?), но Дмитрием все больше овладевало какое-то лихорадочное возбуждение.
Хорошо, допустим, он увидит эту даму издали и убедится, что мадемуазель Дюморье и в самом деле является Марией Веневской, террористкой и хладнокровной убийцей. Что тогда? Хватать ее за шкирку и волочь в полицейский участок? Свистеть, призывая на помощь городовых? Донести Антипову или жандармским офицерам, что эта женщина — та самая террористка по кличке Долли и ее можно брать? И получить свои тридцать сребреников в виде восстановления на службе?
Дмитрий понимал, что ни один из этих вариантов для него не подходит. И кроме всего прочего, к стыду своему, он должен был признаться, что до сих пор любит Муру. Несмотря ни на что… И пусть она его предала, из этого вовсе не следует, что он должен отвечать ей тем же. Но… Но он же следователь, хоть и отстраненный от должности, а она — преступница!
Так в чем же его долг? Способствовать правосудию или спасти от каторги любимую женщину? Выполнить долг юриста или долг мужчины?
Дмитрий полночи метался по комнате, ложился в постель, снова вставал, курил, пил воду, подходил к форточке глотнуть свежего воздуха…
Лучше всего было бы найти какое-то среднее решение — поговорить с Мурой, убедить ее сдаться властям, а потом нанять хорошего адвоката и попытаться свести ее наказание к минимуму… Впрочем, оправдательного приговора все равно не будет. И вся эта интеллигентская суета с душеспасительными разговорами и адвокатами ни к чему — все равно Мура пойдет этапом по Владимирке с другими каторжанами…
А что потом? Ее товарищи захотят отомстить за арест Веневской и снова взорвут кого-нибудь из тех, кто, по их мнению, может считаться в этом виноватым — прокурора, нервного жандармского полковника, начальника пересыльной тюрьмы, может быть, и Колычева, чтобы покарать за
