— Да, через полчаса.
— Тогда собирайся живее. Опустишь письмо, ладно?
Однако собрать Хью было не простым делом. Стоило на минуту выпустить из рук гребенку или щетку для волос, зубную щетку или пасту, как они бесследно исчезали.
— Это воры, — объяснила Полли.
Гас приехал в самый разгар сборов и наблюдал за ними с вежливым безразличием. Он родился в Луизиане, и кровь французских предков подсказывала ему, что изысканная кухня Магдалены вполне компенсирует ее безалаберность. К тому же долгая холостяцкая жизнь в меблирашках сделала его по-цыгански нечувствительным к беспорядку. Он никак не мог понять, почему сценарию не место в салатнице, если он прекрасно помнит, где его искать в случае надобности.
Мэг любила мужа и поначалу изо всех сил старалась наладить домашнее хозяйство, что ей, в конце концов, отчасти удалось. Она сердилась, возмущалась, приходила в ярость… например, когда они уезжали в Южную Америку и уже были упакованы все чемоданы, а паспорта куда-то запропастились.
Миссис Девлин появилась как раз вовремя. Чемодан был наконец закрыт, и не прошло пяти минут, как под обеденным столом отыскались ботинки. Хью отбыл, не забыв о письме, и оставалось только успокоить плачущую Полли. Когда Магдалена увела ее на кухню готовить обед, Гас обнял жену и поцеловал. В такие минуты Мэг всегда с благодарностью вспоминала о его французских предках.
— Наконец-то мы одни! Ну, что случилось?
— С чего ты взял? Ничего не случилось.
— Так я и поверил! У тебя лицо как открытое окно: видно все, что делается внутри.
— Ой! — спохватилась Мэг. — Я совсем забыла про письмо.
— Какое письмо?
— Сейчас покажу.
Конверт с адресом Амоса лежал на столе на том месте, где она его оставила. Рядом лежало письмо. Мэг взяла его, и слова заплясали у нее перед глазами: «Дорогая Вера! Я только что узнала из газет…»
Боже мой!
Неубранная комната, лихорадочные поиски ручки и бумаги, вторжение Хью и неуемное нытье Полли «А я что буду делать?», хаотические сборы… Все словно задались целью сбить ее с толку, и вот! Письмо Амосу ушло — к Вере, в конверте с ее адресом! Завтра утром Вера прочитает, что она неприятная гостья, на редкость бездарная актриса и порочная женщина…
Приезжая в Нью-Йорк за рождественскими подарками, Филиппа обычно ждала мужа в баре возле Центрального вокзала, чтобы вместе ехать домой. Сегодня ей повезло. Ее любимый столик оказался свободным, и, усевшись так, чтобы видеть часы и входную дверь, она заказала коктейль с шампанским.
Филиппа всегда старалась брать от жизни все самое лучшее. На плечах у нее была широкая накидка. Огромная черная сумка из крокодиловой кожи великолепно гармонировала с туфельками. Прелестное платье из черного джерси красиво облегало ее изящную фигурку. Шляпка с пестрыми фазаньими перьями и перчатки из мягкой замши дополняли туалет, а завершали его украшения из нефрита и бриллиантов. Даже кошелек, маленький, с золотой петелькой и алмазной пуговкой, напоминал скорее элегантную безделушку, не говоря уж о полированной деревянной сигаретнице, инкрустированной слоновой костью. Искусно вырезанное на ней изображение Аполлона и трех муз повторяло рисунок с аттической вазы.
В каштановых волосах то тут, то там словно вспыхивали отблески огненной губной помады, чуть заметная изумрудная краска на веках придавала серым глазам Филиппы оливковый оттенок. Лицом она напоминала императрицу Евгению на портретах — та же бледность, тот же безупречный овал и утонченный рисунок бровей, тот же восточный разрез глаз, надменный нос и пресыщенный рот.
Наконец появился Тони с двумя пухлыми папками под мышкой и торчащей из кармана газетой, и в глазах Филиппы промелькнуло раздражение. По ее мнению, президент фирмы «Саттон, Кейн и компания» должен был выглядеть совсем по-другому.
В писательскую среду Филиппу привело замужество. Родившись в семье финансового воротилы, она выросла среди владельцев апартаментов на респектабельной Пятой авеню и роскошных коттеджей на Хемптонских озерах, но Филиппу, подобно многим другим представителям третьего поколения, вовсе не интересовал скучный дедовский бизнес. Ее идеалом стала жизнь английской аристократии времен королевы Виктории, а потому привлекали лишь три развлечения: политика, спорт и искусство. Но в этих областях царили профессионалы, и у любителя шанса на успех почти не было. Филиппа попробовала что-то писать, но из этого не вышло ничего путного, кроме знакомства с младшим редактором «Дэниел Саттон и компания» Тони Кейном.
