Костя только кулак под столом сжал. Тотчас вспомнился вчерашний разговор с отцом.
— Ладно, не звони. Видишь, уроки учу. — Он обхватил голову руками и уставился в учебник английского языка.
Сестренка ушла и тут же загремела на кухне кастрюлей. Через несколько минут она просунула голову в дверь:
— Обедать будешь? Скоро в школу тебе.
Костя сказал:
— Спасибо.
Не такая все же и вредная Ленка. Заботится. Переживает. Костя вздохнул и пошел на кухню.
— А где ты мягкие карандаши купил? — не успев съесть и ложки супа, услышал он из комнаты голос сестренки.
До карандашей добралась! Нет, руки ей надо укоротить! И язык.
— В бане продают!
— Страшно остроумно! — Леночка вошла с карандашом в руке. — Ведь я, серьезно спрашиваю. Мы в звездочке конкурс на лучший рисунок проводим.
— Разломи на половинки. Можешь подарить своим будущим художникам. Разрешаю.
— Костя, — подергав косичку, нерешительно спросила Леночка, — значит, ты еще не совсем испорченный? Правда? А то мама говорит, что ты такой уж запущенный стал, такой запущенный…
— Глупая ты, Ленка. Хоть и отличница. Обожди, еще будешь гордиться моими подвигами.
Перед уроками Костя не увидел Гриньку (тот занимался в 6 «В», на втором этаже), зато в первую же переменку Гринька появился у дверей Костиного 6 «А». Отведя приятеля в укромное место, возле кабинета химии, Гринька сурово сказал:
— Где утром пропадал? И по телефону звонил тебе. Прятался?
Гринькины подозрения показались настолько обидными, что у Кости дыхание перехватило.
— Это от кого же прятаться? — совладав с волнением, спросил он.
— Должок зажилить хочешь.
— Расплачусь! Будто не помню.
— Ну давай. Что у тебя? Показывай! Срок-то — сегодня.
— Успеется. «Сегодня» до двадцати четырех часов будет. Вечером отдам.
— Не врешь? Хоть кровь из носу — отдать должен. Закон.
— Не волнуйся. Получишь.
— А что дашь?
Костя, когда в школу шел, сам собирался сказать о картах, а тут заупрямился:
— Отдам, тогда и увидишь.
— Обязательно приходи. Завтра мать вернется. Разыграем — кому порядок наводить?
— А если тебе?
— Значит, я буду убирать…
На уроках было много волнений. Дрожал, что по истории вызовут, англичанка два раза поднимала с места. Трояк в дневнике поставила. И вздохнула при этом:
— Неважно, однако, ответил. Большего от тебя ожидала.
Костя и сам на большее рассчитывал: учил все-таки. Да, раньше как-то лучше у него получалось. Неужели из-за Гриньки?
Вечерняя встреча у приятеля уже не радовала Костю. «Силен, эксплуататор! Убирать у него грязь!» Костя даже пожалел, что утром как собачонка бегал покупать карты, деньги тратил, так радовался, волновался. Сцарапал бы напильником цену на увеличилке, и будь здоров! И этого бы довольно ему. После занятий Костя поскорее вышел из класса, чтобы не идти вместе с Гринькой домой. Не мог забыть он обидного разговора. До чего жадный-то, оказывается! Отдавай, и все! Жадный? А почему семечками так угощал? Хоть весь мешок перещелкай. Не поймешь его…
Дома Костя не мешкая развязал пионерский галстук, скинул белую рубашку и надел свою обычную куртку с молниями на карманах. Затем, послушав, как мама стирает в ванной комнате белье, прошел к письменному столу, выдвинул ящик и сунул руку в левый дальний угол. Сунул и… похолодел: коробка есть, карт нет. Метнулся рукой в правый угол — уф-ф! Здесь, на месте. Хотя почему на месте? Ведь отлично помнит, что положил карты вместе с коробкой. Значит, это Ленка? Уже разнюхала? Вот шпионка! Была бы сейчас дома — ух, задал бы трепку!.. А мама? Может быть, уже знает про карты? Разве Ленка промолчит!
Костя постоял у приоткрытой двери ванной, мама полоскала белье. Но вот, словно пожарная машина, взвыл мотор стиральной машины. Сейчас мама может выйти. Костя нажал кнопку выключателя и юркнул в спасительный туалет. Сидел он долго, одну за другой тихонько пересматривал красивые, гладкие карты. Прислушивался, что делается в квартире. Странно: если бы мама знала о картах, то не стала бы ждать, пока он выйдет из туалета. Не иначе как Левка забыла сообщить ей или еще не успела? А ведь каждую минуту может прийти. Да, сидеть здесь нечего.
