» » 31 авг. — » 4 сент 4 »
» » 8 сент. — » 9 ноября ... 62 »
Итак, с февраля 1728 до начала 1729 г., в течение 21 месяца — 243 дня, т. е. восемь месяцев, не считая мелких охот в 2 и 3 дня! — Где же тут думать об ученьи и о занятиях государственными делами. Члены дипломатического корпуса почти не видели государя и очень на это жаловались. Только хитрому интригану герцогу де Лириа[33], угодливо втиравшемуся в доверие к Долгоруковым, удавалось иногда видеть государя, невидимого для всех, кто не принадлежал к интимному кружку фаворита. Увлечение охотой доходило до того, что Пётр не только присутствовал лично при кормлении собак, но иногда собственноручно варил им пищу — а ему уже было 14 лет и он был очень умён и развит не по летам.
В семье Долгоруковых шли серьёзные разногласия. Старый фельдмаршал, князь Василий Владимирович, человек отсталый, но честный и прямой, очень преданный царице Евдокии, из-за несчастного сына которой ему пришлось много пострадать, хотел подчинить молодого императора влиянию его бабки, т.е., другими словами, влиянию барона Шафирова, т.к. престарелая царица была неумна и ничего не понимала в делах[34].
Князь Василий Лукич, человек очень умный, ловкий и двуличный, ухаживал за своим двоюродным братом Алексеем и сыном последнего, Иваном, любимцем царя. Понимая ничтожность отца и сына, он надеялся подчинить их своему влиянию и при их помощи осуществить свои честолюбивые мечты[35].
Опасным соперником он считал брата Алексея, князя Сергея Григорьевича, который имел хорошего руководителя в лице своего тестя Шафирова. При помощи герцога де Лириа и иезуитов Василий Лукич затеял целую сеть интриг, из которых самой крупной был план восстановления патриаршего сана, с тем чтобы возвести в этот сан князя Якова Петровича Долгорукова (брата моего прапрадеда), круглого дурака, которым надеялись вертеть по желанию.
Но удивительнее и непонятнее всего была глупая зависть князя Алексея Григорьевича к возвышению своего собственного сына Ивана! Отношения отца и сына испортились со времени приближения последнего к императору.
Князь Иван не всегда сопровождал государя на охоту; иногда он оставался в Москве и вёл самый непристойный образ жизни. По ночам, окружённый сбродом негодяев, вооружённый, он разъезжал по улицам Москвы, вламывался в дома, совершал самые гнусные насилия, и никто не смел ни оказать сопротивления, ни пожаловаться на царского фаворита. В то же время отец его, нисколько не огорчавшийся его гнусным поведением и называвший такие подвиги «молодечеством», старался умалить его влияние на государя и снискать милость младшему своему сыну Николаю, пустому и глупому пятнадцатилетнему малому.
Иван Долгоруков забывался совершенно; он был в связи с женой Никиты Трубецкого, дочерью канцлера Головкина. Как-то раз в доме Трубецких, будучи навеселе, он поссорился с мужем своей возлюбленной — по-видимому, весьма предупредительным — ив припадке ярости выбросил бы его из окна, если бы Степан Лопухин не вмешался в это дело.
Смерть великой княжны Натальи Алексеевны (22 ноября 1728 г.), горячо любимой государем, уничтожила последнее препятствие к его полному подчинению влиянию Долгоруковых. У последних зародилась мысль женить императора на сестре Ивана, княжне Екатерине Алексеевне. Ей было восемнадцать лет — Петру четырнадцать[36]. Она была очень хороша собой, высокая, стройная, с прекрасными выразительными глазами и тучей тёмных чудесных волос. В ней было много ума, но чрезвычайная надменность, резкость искажали её характер — цельный, энергический, но злой. Позже, в Берёзове, её резкость и несдержанность навлекли немало бед на всю семью. Она любила графа Миллезимо, секретаря австрийского посольства, родственника посланника графа Братислава. Этот брак был почти решён, но, к её несчастью, отец и брат её лелеяли другие планы[37].
Во время последней охоты Петра II, длившейся около двух месяцев, местом отдыха для охотников служили Горенки, имение князя Алексея Долгорукова. Семья его находилась там же. Зачастую и дамы сопровождали государя на охоту. Как-то в сентябре, в одну из этих поездок, после весёлого ужина, за которым было много выпито, государя оставили с княжной наедине...
