Арагорн остановился и тщательно изучил следы.
— Они здесь немного отдохнули, но, судя по всему, уже давно. Боюсь, Леголас, сердце вас не обмануло: три дюжины часов миновало с тех пор, как на этом месте была стоянка. Если орки шли дальше с такой же скоростью, то вчера на закате достигли границ Фангорна.
— Я ничего не вижу ни на севере, ни на западе — только трава, тонущая в дымке, — признался Гимли. — Увидим ли мы лес, если взберемся на холмы?
— Он еще очень далеко, — ответил Арагорн. — Если я правильно запомнил, эти склоны тянутся на восемь или больше лиг к северу и поворачивают на северо-запад, к Энтвошу, а там еще около пятнадцати лиг.
— Что ж, пойдем, — сказал Гимли. — Мои ноги обязаны не чувствовать пройденных миль. Но они шевелились бы лучше, будь на сердце легко.
Солнце уже садилось, когда холмы кончились. Много часов путники не давали себе отдыха и теперь передвигались медленно. Спина Гимли согнулась. В работе и в пути гномы тверды как камень, но бесконечная охота начала сказываться и на нем, когда надежда покинула сердце. Арагорн шагал за ним, угрюмый и молчаливый, снова и снова наклоняясь, чтобы осмотреть след или какой-нибудь знак на земле. Только Леголас ступал легко, как всегда: ноги его, казалось, едва касаются земли и даже следов не оставляют. Все необходимое он черпал в эльфийском хлебе, а спал Леголас, если это можно назвать сном, с открытыми глазами, давая своему мозгу отдохнуть и блуждая при свете дня в причудливом мире эльфийских сновидений.
— Давайте поднимемся на тот зеленый холм! — сказал он.
Устало плелись охотники за ним по длинному склону, пока не оказались на вершине. Этот холм, круглый, гладкий и голый, стоял обособленно у самого северного конца склонов. Солнце садилось, и вечерние тени надвигались, как занавес. Путники были одни в сером бесформенном мире. Лишь далеко на северо-западе в свете угасающего дня отчетливо виднелась еще более густая тьма — Туманные Горы и лес у их подножия.
— Ничего не видно, что могло бы помочь нам в выборе направления, — посетовал Гимли. — Придется снова остановиться и переждать ночь. Становится холодно!
— Ветер северный, с заснеженных земель, — пояснил Арагорн.
— А утром дул восточный, — заметил Леголас. — Но отдыхайте, если можете. И не расставайтесь с надеждой. Неизвестно, что будет завтра. Выход часто становится очевидным на восходе солнца.
— Солнце трижды всходило за время нашей охоты и никакого решения не принесло, — проворчал Гимли.
Ночь выдалась холодная. Арагорн и Гимли спали беспокойно. Открывая глаза, они неизменно видели Леголаса, стоявшего рядом или бродившего взад и вперед и притом тихонько напевавшего что-то на своем языке. Так прошла ночь. Вместе наблюдали они, как медленно занимается рассвет и в небе, теперь чистом и безоблачном, всходит посвежевшее солнце. Опять подул восточный ветер и полностью развеял туман. В резком свете перед ними открылась мрачная пустошь.
Впереди и на востоке виднелись ветреные нагорья Рохана, которые уже мелькнули перед ними много дней назад с Великой Реки. К северо-западу простирался темный лес Фангорн, на расстоянии в десять лиг начинались его тенистые окраины, а затем он терялся в голубоватой дымке. Еще дальше, как бы плавая в сером облаке, торчала вершина Метедраса, последнего пика Туманных Гор. Из лесу навстречу путникам выбегал Энтвош. Здесь его ложе было тесным, течение быстрым, а берега заросли густым кустарником. След орков уводил от склонов к реке.
Взглядом пробежав по нему к реке и от реки к лесу, Арагорн увидел на зеленом фоне быстро движущееся темное пятно. Он лег на землю и внимательно прислушался. Леголас, стоящий рядом с ним, тонкой рукой прикрыл свои яркие эльфийские глаза от солнца и увидел не пятно, не тень, а маленькие фигурки всадников. Блеск утра на остриях их копий был подобен блеску слабых звезд, которого не различает взгляд смертных. Далеко за всадниками поднимался тонкими струйками черный дым.
Было тихо, и Гимли мог слышать, как шуршит в траве ветер.
— Всадники! — воскликнул Арагорн, вскакивая на ноги. — Множество всадников на быстрых конях приближаются к нам!
